Операция «Булгаков»

«…я не очень-то доверяю такого рода рассказам post factum. По крайней мере у нас на Лубянке этим домыслам значения не предавали – подтверждений не было и нет. А вот то, что Киров решительно шел в гору по карьерной лестнице, это доказуемый факт, из которого следует, что он вполне мог перейти кому-то дорогу…»

«…Что касается оппозиции, любому непредвзятому человеку ясно, такие опытные подпольщики, как Иван Смирнов, Антонов-Овсеенко, Муралов, Зиновьев, Каменев, тот же Троцкий, вряд ли стали бы планировать покушение на Кирова, когда есть Сталин».

«…но заговор существовал, это я знаю точно».

«…обрати внимание, сценарий покушения в точности совпадает с убийством П. А. Столыпина в 1911 году эсером-боевиком Богровым. Так же, как и двадцать лет назад, будущий убийца Кирова Николаев несколько раз попадал в поле зрения сотрудников НКВД. Например, во время одной из прогулок по городу, которые изредка позволял себе секретарь обкома, охрана задержала приблизившегося к Кирову человека. Это был Николаев. В его портфеле обнаружили револьвер, а также вырез, через который можно было, не открывая застежку, вытащить оружие. Более того, в портфеле также нашли чертеж с маршрутами прогулок Кирова.

Задержанного допрашивал заместитель начальника УНКВД области, доверенный сотрудник Г. Ягоды И. Запорожец, лишь недавно прибывший в Ленинград. Кстати, Запорожец не доложил о задержанном своему непосредственному начальнику Ф. Д. Медведю, личному другу Кирова, а позвонил в Москву Ягоде…

Через несколько часов нарком НКВД дал указание освободить Николаева».

«…вскоре Николаев вновь был задержан на пути следования Кирова. Он поджидал его на мосту. У Николаева вновь изъяли заряженный револьвер и… вновь освободили».

«…В день убийства Николаев несколько часов болтался в коридорах Смольного. Киров не появлялся, более того, в тот день он вообще не собирался приезжать на работу. Вскоре Сергею Мироновичу позвонил его лучший друг Медведь, и Киров тотчас помчался в Смольный.

По пути к своему кабинету опекаемого бросил его личный охранник Борисов, тем самым давая возможность Николаеву подойти на убойную дистанцию».

«…теперь о самом Борисове. Когда по требованию Сталина его должны были привезти на допрос, тот погиб в дорожно-транспортном происшествии. Я не буду вдаваться в подробности, отмечу только, что само объяснение причин ДТП, данное сотрудниками, которым было поручено доставить Борисова, не выдерживает никакой критики».

«…Теперь о том, о чем мало кто знает, – незадолго до даты покушения Ленинград навестила группа высокопоставленных работников с Лубянки. Они о чем-то посовещались с Запорожцем и укатили в Москву, причем разговор велся в отсутствие Медведя…»

«…Если принять во внимание схожесть психофизических обликов Богрова и Николаева, а также необъяснимую халатность охраны, вывод напрашивается сам собой. Такой подозрительный тип, как Богров, никак не мог легальным способом получить приглашение в оперный театр, где должен был присутствовать император, тем более в партер, где сидел Столыпин, а исключенный из партии Николаев с оружием разгуливать по Смольному.

Обоим террористам помогли.

Кто?

Работники спецслужб однозначно! Если причастность Сталина или оппозиции вызывает обоснованные сомнения, значит, высшие чекистские круги действовали на свой страх и риск».

«…насколько мне известно, этот заговор – дело рук Ягоды. В те дни нарком внутренних дел обладал огромным влиянием. После смерти Менжинского он настолько плотно подмял под себя аппарат НКВД, что даже Сталин ничего не мог с ним поделать. Когда в 1931 году он постарался ослабить влияние Ягоды и его сторонников и с этой целью назначил на должность первого заместителя председателя ОГПУ прокурора РСФСР и члена президиума ЦКК ВКП(б) И. А. Акулова, Ягода за несколько месяцев «съел» недалекого сталинского назначенца и того пришлось отозвать из органов».

«…к 1934 году должность главы репрессивных органов уже не устраивала Ягоду. Он метил в члены политбюро. С одной стороны, не век же служить сторожевым псом режима, когда-нибудь и оступишься; с другой – его пугала роль будущего «козла отпущения», которая светила ему с общим ужесточением репрессивной политики»[80].

«…Тогда и выяснилось – пока Киров заседает в политбюро, Генриху Григорьевичу вход туда был заказан. Более того, набиравшая ход карьера сталинского выдвиженца, его личная дружба с вождем грозила наркому НКВД скорой и неизбежной отставкой».

«…Их пути-дорожки пересеклись еще на Северном Кавказе сразу после окончания Гражданской войны, затем здесь, в Москве, однако решительное столкновение произошло во время коллективизации в Казахстане, где Киров во главе парткомиссии обнаружил недопустимо-вопиющие факты злоупотребления местными энкавэдэшниками служебным положением».

«…После ленинградской трагедии борьба за власть в Кремле обрела формы привычного в истории разгула страстей, образцом которых можно считать Варфоломеевскую ночь, устроенную католиками протестантам в 1572 году».