Операция "Драконьи яйца"

Смирна был уверен, что Шапежка там не появится, а Коэн по своему обыкновению уйдёт с кем-нибудь посимпатичней, полегкомысленней и повеселее. И это будет не Тык… тху ты! Не Шапежка!

Коэн приблизился к нему вплотную и, тихо чеканя каждое слово, произнёс:

— Один раз скажу, — миг, и локоть боевика зажал его, Смирны шею. — Держись от Петры подальше. Ей-богу, пришибу, — прошипел ему на ухо. — Моргни, если понял, — и, ласково хлопая его свободной рукой по ничем не защищённой после вчерашнего боя груди, издевательски протянул: — Мммаааргнек…

Ссскотина!

Смирна вылупился на него так, чтоб даже случайно, ненароком не моргнуть.

Ни в какой другой ситуации Смирне и в голову бы не пришло всерьёз соперничать с Бачеком.

Вот только речь шла о Шапежке. А представить, что Петру поднимает на руки и несёт куда-то не он, а Коэн, бесы его сожри, Бачек, дышит воздухом у её плеча, трогает спину, волосы, руки…

Смирна сломался ещё на руках, так, что ему сделалось больно почему-то в груди, а не в голове, в которой рождались эти отвратительные видения. Мысль про Шапежковы ноги совсем его ослепила. И он, непостижимым образом вывернувшись из едва не рвущей его мышцы хватки, неожиданно низким голосом страшно прорычал:

— Попробуй…

Часть 31

* * *

— А знаешь… — после завтрака его августейшество вдруг угрожающе поднялся из кресла, — Мне бы Боржека поблагодарить. Лично.

— Помрёт от счастья, — предупредил его Сешень.

— Поднимем, — отмахнулся Марий. — Заодно контур новый попробуем. На надёжность.

— Нас поднимать некому будет, если что, — философски заметил на это Моравицкий.

— Да ну и в бездну всё, — Марий подошёл к большому портрету своего императорского величества, гордо и нелепо возвышающемуся над столом. Завёл пальцы за подрамник. — Не наша печаль уже будет.

Изображение на портрете медленно поплыло, искажая черты императора. Вместо него показался холл здания императорского совета. Марий взмахнул несколько раз рукой, и портрет по очереди показал зал заседаний торгово-промышленной палаты, кабинет вышлавского мэра, чёрное пятно, совещательные залы нескольких гильдий. Наконец, главный зал Ратицкой ратуши и кабинет Павена.

Марий бросил на Сешеня предупреждающий взгляд.

— Я всё понял, не понял, кто чёрный.

— В артефакторной гильдии глаза соскоблили, — поморщился Марий. — И новые нарисовали. Поэтому изображения нет.

— Чем им старые не угодили? — спросил, насмешливо глядя в пугающие до жути чёрные императорские очи.

Полотно портрета стало текучим, словно вода и пошло икрящейся рябью.

— Страшные, говорят. Как у Творца, — Марий прищурился и посмотрел на портрет. — Только я-то знаю, что они не создателя в виду имели.

— А кого? — Сешень осторожно макнул в пуговицу на мундире императора палец и, вытащив, незаметно протёр о плечо.

— Бездновых тварей, — с улыбкой протянул Марий, подталкивая Сешеня в портал. — Со звуком-то всё в порядке…

— Хорошо у тебя тут, — вздохнул император, заложив руки за спину и рассматривая страшный разгром в кабинете Вельского. — Атмосферно.

Как после схватки, мелькнула у Сешеня быстрая мысль.

Моравицкий медленно огляделся, оценивая масштабный бардак. Кабинет ректора выглядел так, будто здесь случилось сражение. Бумаги были хаотично свалены на пол, перья разбросаны вокруг, на стенах засохли фиолетовые подтёки чернил.

— А где, собственно, Павен? — поинтересовался Марий, прохаживаясь вдоль окна.

И правда… где?

В груди у Сешеня отчаянно заныло. Он припомнил испуганное лицо Нинон, хватающую Вельского за жилет, и потряс головой.

Осколки чего-то стеклянного хрустели под подошвами императорских сапог, и тихо шелестели разбросанные всюду листы.

— Лиисой пахнет, — пробормотал император, глубоко втянув воздух носом. Сешень подумал, что не Лиисой, а её успокоительным настоем, но разочаровывать друга не стал. — Гляди-ка, корреспонденция, — Марий указал на мерцающую попеременно синим и красным светом шкатулку в ворохе бумаг на полу, — Взломаем? — Сешеню стало нехорошо от горящего радостью взгляда владыки великого Тиора. Ему и так было не очень от всего того, что на него как-то разом навалилось. — Помнишь, как в детстве?

— Когда ты без рук едва не остался?

Этот азарт и веселье в августейших глазах не сулили ничего хорошего. Сешеню и его Журавлю точно.

— Светлые с ними, с руками, — предвкушающе прошептал Марий, опускаясь на корточки прямо в разбросанные бумаги, рядом со злополучной шкатулкой.

— Разработка Хьюго, — предупредил Моравицкий, уже не рассчитывая, на благоразумие государя.

— А мы её вот как! …Регнартова Бездна!!! — ругнулся, стряхивая с руки, охватившее её пламя. Сешень мученически посмотрел в потолок. Чернильные пятна были и там.

Так что ли оставить? — отстранённо подумал Моравицкий. Спросят, сказать, что, мол, звёзды…

— А если вот так?.. — Марий приложил к шкатулке кулак с перстнем владыки Тиора.

Шкатулка моргнула и громко щёлкнула.

— И всё??? — обиженно взревел Марий. — А где вот это вот… — от мощного взмаха руками в воздух поднялось несколько смятых листов, распахнулось окно, а на улице опять послышались тревожные птичьи крики.