Операция «Испаньола»

Пока Лукашевич продолжал болтаться в хвосте у транспорта, майор задрал нос истребителя и, врубив форсаж [31], мгновенно нагнал цель. Уравняв скорость, он нажал на гашетку пушки. Первый снаряд вылетел из ствола через секунду после этого. Поршень газоотводного двигателя пушки отошел в предельно заднее положение, приводя в действие затвор второго ствола. Новый выстрел последовал незамедлительно, и операция повторилась. Даже при ярком солнечном свете разрывы зажигательных снарядов производили неизгладимое впечатление. Громов выпустил две очереди, целясь поверх кабины «Геркулеса». Транспорт чуть клюнул носом, но быстро выровнялся. Ага, заметили! Громов обогнал его и снова переключился на аварийную волну:

— Борт номер 563! Это было первое предупреждение. Оно же последнее. Следуйте за мной к аэродрому.

Сказано это было вовремя, потому что до ВПП [32], намеченной для посадки транспорта, оставалось не более пяти минут лету. И экипаж транспорта послушался! А что им еще оставалось делать? «Геркулес» изменил курс и, как привязанный, пошел за истребителем Громова.

Убедившись, что всё в порядке, майор вызвал штурмана:

— База, нарушитель не подчиняется.

— Нарушителя уничтожить! — приказал штурман, продолжая разыгрывать сценарий «плановых учений».

— Пуск ракет произвел, — доложил Громов, отработав на бортовом компьютере имитацию запуска. — Условная цель уничтожена. Выхожу из атаки… (Карелия, сентябрь 1998 года)

В то время, когда его друзья имитировали атаку, запугивая и принуждая к посадке экипаж «Геркулеса», Стуколин был на земле, а точнее — в кабине старенького грузовика марки «ЗИЛ», — он сидел рядом с Женей Яровенко и прислушивался, не раздастся ли характерный вой, сопровождающий любой самолет, идущий на малой высоте.

Справа и слева от их грузовика, рассыпавшись вдоль недавно отреставрированной взлетно-посадочной полосы, стояло еще не менее десятка грузовиков. Грузовики привела целая команда парней в кожаных «косых» куртках под руководством свирепого вида бритоголового мужика. Про себя Стуколин назвал его «Стриженым», не догадываясь, что угодил в яблочко. Павел Стрижельчик, известный в криминальных кругах Питера под кличкой Стриженый, действительно предпочел самолично проконтролировать, как пройдет акция по потрошению грузового отсека норвежского транспортного самолета.

Любопытно, что Стуколин и Стриженый сразу понравились друг другу. В Стриженом не было почти ничего от образа «нового русского братка», в Стуколине — почти ничего от образа «советского офицера». Стуколин оценил организаторский талант Стриженого: парни в «косухах» ходили по струнке — не армия, конечно, но уже и не табор. Стриженый в свою очередь выразил надежду, что наши доблестные военно-воздушные офицеры не подведут, а доставят транспорт в лучшем виде и в указанное время. Поговорив о том о сем и выяснив, как много у них общего, новые знакомые разошлись по своим машинам: Стуколин полез в грузовик, а Стриженый вернулся к командному джипу «чероки».

Стуколин не мог долго усидеть на одном месте, он часто выбирался из кабины, прогуливался, посматривая то на часы, то вокруг. Правда, смотреть тут было не на что: пустая полоса, пустая разбитая дорога, осенний лес да брошенные реставраторами бетонные плиты.

— Рассказал бы, что ли, анекдотец какой, — растормошил Стуколин мирно задремавшего Яровенко.

— Могу, — охотно откликнулся тот. — Летит, значит, транспорт. Экипаж, как полагается: командир, второй пилот, штурман, бортинженер. И, значит, при посадке впиливается он в полосу. Экипаж, к счастью, жив. Выбираются, смотрят, как их машина на полосе догорает. Тут, значит, командир вздыхает и говорит: «Простите меня, ребята. Я виноват. Руки с похмелья тряслись, вот и впилились мы в полосу». За ним вздыхает штурман: «Это вы меня, ребята, простите. Я виноват. С похмелья башка трещит, не разобрался в показаниях, неверную наводку командиру дал, вот и впилились мы в полосу». Третьим, значит, вздыхает бортинженер. «Не, — говорит, — ребята, я виноват. С похмелья глаза слезятся, не разглядел, что там на приборах, неверные данные надиктовал, вот и впилились мы в полосу». А второй пилот, значит, стоит молча и думает: «Блин! А ведь эти суки едва меня не угробили!»

Стуколин одобрил анекдот. Юмор заключался в том, что работа второго пилота в ходе полета действительно сводилась к минимуму. Он был как бы на подхвате — подменить командира на самом простом участке полета, аварийные ситуации опять же.

— Молодец, Женя, — похвалил старший лейтенант. — Где ты только всех этих анекдотов нахватался?

— Коллекционирую, — признался Яровенко скромно.