Операция «Крепкий поцелуй»

– Сейчас – это сейчас, – ответил Гувер. – В ближайшее время мы закончим сбор компрометирующих материалов на Кеннеди и его окружение и будем готовы опубликовать их. Но мы должны быть уверены, что к раздуванию скандала подключатся все: пресса, телевидение, профсоюзы… А на это нужны деньги. И не меньшие деньги, чем есть у семейки Кеннеди вместе с Морганами и Рокфеллерами. Вы же понимаете, они не пожалеют средств, чтобы загасить пламя.

Хант усмехнулся и хитро посмотрел на Джонсона:

– Как я понимаю, в случае импичмента президентом становится вице-президент?

Джонсон покраснел, вскочил с кресла и взволнованно заговорил:

– Чтобы оправдать уже осуществленные вами инвестиции в прошлую избирательную кампанию и все новые вложения, я обязуюсь сохранить все льготы нефтепромышленникам, которые сейчас пытается отобрать этот сосунок Кеннеди, и предоставить вам эксклюзивное право на разработку кубинской нефти!

От волнения у Джонсона перехватило дыхание, он закашлялся и полез в карман за ингалятором.

– И что конкретное у вас есть на него? – сухо спросил Хант, брезгливо отодвигаясь подальше от брызжущего слюной Джонсона.

– У Джона Кеннеди роман с Мэрилин Монро, – сказал Гувер, выкладывая на стол фотографии входящего в отель «Карлайл» президента и сделанные там же снимки кинозвезды.

– И что? – усмехнулся Хант. – На фото они – не вместе. Вы будете подозревать каждого, кто вошел в этот отель, в том, что он спит с президентом? Чушь это и на импичмент не тянет.

– Сэр, мы продолжим работу по сбору информации, – поджав губы, сказал Гувер, – и уверен, со временем получим неоспоримые доказательства. Но у нас есть еще одна идея…

Гувер бросил взгляд на Джонсона, тот кивнул.

– А что, если окажется, что помимо Монро у президента роман с советской шпионкой? – продолжил Гувер.

Совиные глаза Ханта вспыхнули злорадным огоньком, по губам скользнула ехидная улыбка.

– Ну если окажется, – сказал он, вставая, – то и деньги найдутся.

* * *

– Даже президенты рано или поздно умирают… – задумчиво сказал Тоффрой, остановившись у каменного саркофага Вудро Вильсона[43] в южном крыле Вашингтонского кафедрального собора.

– Дружище, вы меня позвали сюда отдать дань памяти двадцать восьмому президенту США? – саркастически улыбнулся Энглтон, разглядывая на мраморном полу бронзовый медальон Большой Президентской печати. – Конечно, я во многом разделяю его мудрые взгляды… ведь это он сказал, что «остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре: Сибирь и поделенная на три страны европейская часть России».

– Это сказал полковник Хауз, его ближайший советник и серый кардинал, – поправил Тоффрой. – Об этом я и хотел поговорить. Не о России, а о полковнике Хаузе. Когда в середине второго срока Вильсона парализовало после инсульта, что было скрыто от широкой общественности, тогда именно Хауз управлял страной от его имени. Ближнему кругу президента во главе с Хаузом и женой Вильсона удалось полностью изолировать вице-президента Маршалла от президентской переписки, подписания бумаг и прочего документооборота. Сам Маршалл не рискнул принять полномочия исполняющего обязанности президента, хотя некоторые политические силы призывали его сделать это…

– На что вы намекаете, любезный? – прикидываясь простачком, спросил Энглтон.

На хорах тихо запели, нежное многоголосье чувственным облаком заполнило пространство храма.

– Послушайте, Джеймс, – улыбнулся Тоффрой, – мне показалось, что мы с вами договорились и теперь в одной упряжке. Я согласился отдать вам лавры главного разоблачителя русских шпионов, вы мне помогли не выглядеть бледно перед генеральным прокурором. Но вы же понимаете, что дальнейший успех нашего союза находится под угрозой?

– Что вы имеете в виду, дружище?

– Неужели вы не видите, как вице-президент Джонсон блокируется с Гувером, как к ним подтягиваются техасские нефтепромышленники, как с ними сотрудничает этот мафиози Джанкано? Что-то зреет в глобальном масштабе, и я это чувствую.

– Допустим… – склонил голову Энглтон.

– Пока был Даллес, он еще пытался как-то противостоять. Нынешний директор ЦРУ Маккоун самостоятельно играть не будет – он просто будет наблюдать со стороны, а потом ляжет под победителей. Вот я и хотел честно спросить вас: вы на чьей стороне?

– Я на стороне закона, дружище.

– Джеймс, я вас позвал сюда, потому что здесь нас никто не подслушивает – все что мы скажем, останется между нами. И если даже кто-то из нас захочет донести о нашем разговоре начальству… любому начальству с той или другой стороны, то каждый из нас может легко отрицать даже сам факт такого разговора между нами. Слово против слова.

– Продолжайте, – с любопытством поглядывая на Тоффроя, кивнул Энглтон.

– Я хочу помочь президенту. Действующему президенту. Хочу оказать ему неоценимую услугу…

– Вы хотите стать «полковником Хаузом» при Джоне Кеннеди? – неожиданно перебил Тоффроя Энглтон.

– Да, – не раздумывая, ответил Тоффрой. – Хочу и могу. Если вы снова мне поможете.

– Чем же контрразведка может помочь вам, мой милый Холгер?