Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

– Позвольте показать, ваше величество, – сказал Черевин. – Вот этот матрос назначен состоять вестовым при особах свиты.

Стоявший в ряду других нижних чинов невысокий хохол с висящими запорожскими усами вытянулся еще больше, если только это было возможно, и выпучил глаза.

Старший офицер Энквист забежал вперед и сообщил императору, аттестуя своего подчиненного.

– Матрос первой статьи Тарас Курашкин, артиллерист. В службе исправен, взысканий нет.

– Малоросс что ли? – спросил у Курашкина царь.

– Так точно, ваше императорское величество! – гаркнул Курашкин, так что даже Черевин затряс головой.

– Скажи-ка мне, Курашкин, как будет по-вашему… э-э-э… водка.

– Горилка, ваше императорское величество!

– Хороший матрос, толковый. Ступай за нами, – сказал Александр и вслед за Басаргиным направился к люку, ведущему вниз в адмиральское помещение. Вперед в чрево корабля полезли вахтенный офицер и Энквист, а затем уже царь стал медленно спускаться вниз. Ступеньки из красного дерева под его тяжестью заскрипели.

– А почему именно Курашкин? – спросил Александр, остановившись на трапе и обернувшись назад к Черевину.

– Я не понимаю, ваше величество, – приложил руку к уху начальник царской охраны.

– Твои креатуры начинают вызвать у меня подозрения, Черевин. Особенно тот потертый минный инженер, который пил с нами в Александрии коньяк, а потом прыгал во время поздравления моей жены, словно его в зад ужалила оса. Кстати, напомни мне на обратном пути спросить у Курашкина, как по-малоросски будет коньяк.

– Курашкин не моя креатура, ваше величество. Он является агентом Петербургского охранного отделения, старый морской волк, ходил артиллеристом на броненосце «Петр Великий», когда им еще в чине капитана 1 ранга командовал Басаргин. Знает разные языки. Его лично рекомендовал мне полковник Секеринский. Так что Курашкин не мой протеже.

– Адмирал, – Царь глянул наверх, где у люка топтался адмирал, которому Черевин знаком запретил идти за ними, когда трап угрожающе заскрипел, – вы помните этого Курашкина?

– Помню, ваше величество, – соврал Басаргин, теребя свою двурогую бороду. – Отличный матрос.

– Черевин, а на корабле твои минные инженеры не идут? Как фамилия того, что прыгал?

– Гур… Гу… Гурьев-Иванов.

Так Артемий Иванович приобрел еще одно имя.

– Командира ко мне.

Басаргин отдал короткую команду и тотчас с палубы вниз по трапу скатился капитан 1 ранга Ломен.

– В вашем экипаже числится… как ты сказал? Числится Гурьев-Иванов?

– Никак нет, ваше величество! – ответил Ломен.

– Черевин, а второго как звали?

– Романов, – зло ответил Черевин.

– Чего?! Белены объелся, Черевин? Смотри, ты у меня дошутишься!

– Нет, не будете, – покачал головой Черевин.

– Что не буду?

– Горевать не будете. Когда я умру.

– Слушай, Черевин, а ты не хочешь прокатиться по морю с нашим наследником, а Курашкин тем временем меня охранять будет?

– Никак нет, ваше императорское величество! Не хочу.

– То-то же.

Басаргин помог спуститься вниз императрице и, дождавшись, пока спустятся наследник и его брат, повел всех в каюту по правому борту, предназначенную для путешествия Николая. Это было довольно просторное, по корабельным меркам, помещение, отделанное красным деревом, орехом и тиком из спальни, состоявшее из гостиной и туалетной комнаты с ванной и прятавшимся между бортом и ванной ватерклозетом. В спальне стоял большой мягкий диван, по стенам прыгали солнечные зайчики, отражавшиеся от волн и проникавшие внутрь через иллюминатор над умывальником и через два иллюминатора в гостиной, между которыми в простенке стояло бюро со стулом. Портила впечатление только нестерпимая вонь от казеинового клея, стойко державшаяся и в каютах, и во всей батарейной палубе, хотя линолеум был настелен еще в июне.

– Здесь будет так скверно пахнуть весь год? – спросила императрица, закрывая нос надушенным платком.

– Командир, поясните императрице, – сказал великий князь Алексей Алексеевич.

– Никак нет, ваше императорское величество! – отрапортовал Ломен. – В два дня выветрится!

Басаргин показал ему за спиной кулак в белой перчатке.

– Простите, ваше величество, – поправился Ломен. – В три дня.

Через два дня крейсер уходил в море и верности его ответа уже никто не мог проверить.

– Мы можем пройти на балкон, ваше величество, – предложил Басаргин. – Там все-таки свежий воздух.

Оставив цесаревича осматриваться в своей будующей каюте, он повел императрицу и генерал-адмирала с юным Михаилом через украшенную портретами членов царской семьи и генерал-адмирала Алексея Александровича столовую наследника на балкон, а император на секунду задержал Черевина в столовой, и, обратившись к Ломену, спросил:

– А как вы намерены предохранять ваших офицеров при съезде на берег от дурных болезней? Я слышал, что даже особы императорской крови одной из Европейских держав умудрялись подхватывать сифилис, съезжая на берег в Западной Индии.

– Сифилис, ваше величество, он любую кровь заражает, – сказал Черевин, отводя взгляд от царя в сторону, на картину Наваринского боя на стене столовой. – Хоть мою, хоть вашу.