Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

— Имеется, имеется! — обрадовано закричал служащий и в очереди облегченно вздохнули. — Целых четыре телеграммы.

— Читай! — велел Артемий Иванович.

Очередь оцепенела, шпик насторожился и подался вперед, и чиновник тонким дрожащим голосом стал читать:

— «Жду Венеции полдень 27 октября Григорианскому стилю в понедельник площади Св. Марка Фаберовский ».

— В аккурат успею, — довольно сказал Артемий Иванович, забирая телеграмму. Он уже направился к выходу, когда боковым зрением заметил, как шпик тщится записать что-то на телеграфном бланке скверным казенным пером.

Свернув со своего пути, он подошел к увлеченному своим занятием сыщику и, ухватив котелок на голове шпика за поля, натянул тому шляпу по самые плечи. После чего скомкал бланк, на котором ужасным почерком излагался текст телеграммы Фаберовского, и со словами: «Память надо лучше иметь», гордо удалился. 

Глава 18

25 октября, суббота

Не прошло и двух недель с того момента, как заведующему Заграничной агентуры в Париже Петру Ивановичу Рачковскому стало известно о секретном указании генерала Шебеко Одесскому жандармскому управлению следить за всеми подозрительными лицами, отбывающими из Одессы в Египет, как новая телеграмма от своего человека в жандармском управлении известила Рачковского о том, что некий субъект, который, вероятно, и является разыскиваемой личностью, сел в Одессе на пароход «Россия», отправляющийся в Египет александрийским рейсом.

Спустя два дня Рачковский получил от того же агента срочное письмо, сообщавшее подробности:

«Указанный господин устроил на почте дебош, требуя, чтобы ему представили корреспонденцию poste restante на имя некоего Владимирова, а когда таковой не оказалось, то на имя Гурина. В конце концов оказалось, что его настоящая фамилия Кузнецов, но для конспирации он избрал написание ее на английский манер — Смит. При всех тех безобразиях, который были им учинены, он постоянно упоминал, что на уходящем в субботе пароходе (а таковым был вышеуказанный пароход РОПиТ «Россия») он отправляется в Венецию, а не в Египет, как я ошибочно указывал в телеграмме. Мне удалось записать текст полученной им депеши, которую я привожу здесь полностью: «Жду Венеции полдень 27 октября Григорианскому стилю в понедельник площади Св. Марка Фаберовский» .

— Что, Петр Иванович, плохо? — участливо спросил Продеус, сидевший на диване напротив.

— Просто дрянь, — Рачковский отложил письмо и встал из-за стола. — Опять этот Гурин! Навязался, что слепень в жару.

— Зря вы с ним так мягко, Петр Иванович. Все доброта ваша. Не надо было вам этого хлыща Бинта посылать. Курочки, рюшечки, бабы с шампанским… Я бы ему просто шею, как гусенку, свернул, да и в реку.

— А ведь, казалось, Бинт человек опытный, дольше меня в тайном сыске работает, а так опростоволосился.

— Да что он супротив нашей русской натуры может! Владимиров-то чай не лыком шит! Если б не он, нас городовые на кладбище непременно бы сцапали. Хитрый он, Гурин, ой хитрый…

— Да идиот твой Гурин! И я идиот, что в свое время связался с ним. Теперь вот расплачиваюсь.

— А что он такого на этот раз натворил?

— Пока что ничего. Едет в Венецию.

— Прикажете изловить?

— Да ты пока до Венеции доберешься, он уже исчезнет. Придется просить Бинта, он сейчас ближе, в Австро-Венгрии, в Триесте. Морем до Венеции верст сто будет всего.

— Попомните мое слово, Петр Иванович, Гурин опять у Бинта сбежит.

— Не сбежит. Пусть он только найдет мне Гурина, а там уж и твой черед придет.

— Это хорошо, это я хоть сейчас готов.

— Сейчас ты пойдешь телеграмму Бинту отправлять.

Итак, не оставалось никаких сомнений, что оба его врага, возможно при содействии Селиверстова или Федосеева, намеревались собраться в Венеции. Целью их сборища, как полагал Рачковский, должен был стать план возбуждения процесса против него по обвинению в превышении полномочий и учинению уголовных преступлений на территории иностранного государства.

/Немедленно отправляйся./

27 октября, понедельник