Операция «Вирус»

– Я понял! – внезапно воскликнул подследственный. – Господин офицер, я всё понял! Здесь ужасная ошибка… У нас есть такие горцы. В горах на материке живёт племя… которое как раз умеет летать по воздуху… и ещё быстро залечивать раны…

Издевается, ублюдок?!

– И этот язык… он кажется мне знакомым, он напоминает горские имена! Эти люди – горцы, господин офицер…

Кунтрилакан ощутил, как слепая ярость бьёт в голову. Удавить слюнтяя, удавить прямо сейчас, своими руками, и не просто удавить, а медленно! Душить, пока не обмочится, пока не обгадится, пока язык его вонючий не посинеет… Он хлестанул стеком по бедру: стоять! Да стоять же! Этот варвар – всего лишь прекрасно подготовленный диверсант. Убивать нельзя. Пока нельзя… Вдох – и медленный, на четыре счёта, выдох…

Распахнулась дверь медбокса – так официально именовалась пыточная, – военврач Рукан, верный соратник-дознаватель, сделал условный жест. Кстати, очень кстати. Кунтрилакан проверил крепление зажимов у подследственного и двинул в медбокс.

– Ну что, чародей, потрошитель мозгов, чем порадуешь?

Рукан почесал небритый подбородок.

– Я расшифровал ментограмму.

– Да не томи уже!

– Почти все воспоминания – ложная память. Психомаска.

Кунтрилакан аж присвистнул. Да, это усложняет дело. Или наоборот – облегчает?

– Очень искусная психомаска. – Военврач размял цилиндрик, закурил. – Мы такого ещё не умеем. Очень мощные блоки, достоверность по шкале…

– Ты сказал – почти, – перебил его дознаватель. – Что достоверно?

– Всё, что касается пребывания на Побережье. Вот момент полудостоверности. – Рукан включил запись. – Барахтается в воде. Тонет. Всплывают водолазы. Дальше сильное чувство страха и лакуна, связанная якобы с потерей сознания. Очнулся на берегу. Потом стопроцентная достоверность.

Значит, не актёр, понял Кунтрилакан. Знакомые штуки, знакомые. Психомаску снимает сильный шок. Лучше всего – связанный со страхом неизбежной гибели… Тогда…

Вернувшись в кабинет, он набрал номер комендантского взвода и отдал необходимые распоряжения. Вызвал конвой, объявил, с наслаждением глядя в уже совершенно безумные глаза подследственного Капсука, что за отказ сотрудничать и издевательство над следствием тот приговаривается к расстрелу. Приговор будет приведён в исполнение немедленно.

Когда Капсука увели, вернее, уволокли, потому что на ногах он уже не стоял, дознаватель извлёк из сейфа табельный пистолет и тщательно перезарядил. Командовать расстрельным взводом он будет лично – лишать себя удовольствия лицезреть, как мозгляк наложит в штаны, главный дознаватель не собирался. Но осторожность соблюсти надобно…

Между Кругами Бенефис Гнилозуба

Волна с тугим шелестом катала взад-вперёд прибрежную гальку, и Максим сказал, что хрен они в такое волнение смогут выйти в море, но вор-на-кормлении придерживался иной гипотезы.

– Шкряка в дупле, там всё чики. В проливе встречка, пройдём, как бритва…

Пламя костра металось на ветру, несмотря на кольцо скал, окружавшее место стоянки. Гнилозуб выхватил из огня две шпажки с нанизанными моллюсками.

– Точи, фраер. Там, – он махнул рукой в сторону берега, – тебя не скоро хавчиком подогреют.

Максим впился зубами в белёсый ошмёток. Моллюск напоминал вкусом обычную синтетическую говядину, разве что провонявшую дымом, и оттого изрядно горчившую.

– Послушайте, Шарль, – сказал Максим. – Сколько можно, в самом деле. Я не понимаю трёх слов из четырёх вами сказанных. Давайте нормально. Вы же не совсем одичали… Серьёзные же вещи обсудить надо.

Гнилозуб поскрёб небритую щёку, прищурившись, посмотрел на пламя.

– Ладно, по габарям, – изрёк он наконец. – Попробую. Ты, вообще-то, знаешь, что здесь двенадцать по Рейману? Румата – десять, даже у варваров – десять, Гиганда – девять, Страна Отцов, вообще-то, уже восемь, а здесь – двенадцать?

Максим знал.

– Ты знаешь, что раз я вор-на-кормлении, то у меня скоро плановое ментоскопирование?

Этого Максим не знал.

– И что, если докопаются до моих нездешних… моментов, мне кирдык?

Максим воткнул шпажку в расселину между двумя валунами.

– Извините, Шарль, я не хотел бы…

– Не хотел он! Не понимаешь, да? Сейчас объясню. Любые воспоминания оттуда, – он ткнул пальцем в невидимое сейчас, у костра, небо, – у них значит: чокнутый, вообще-то. Чокнутого в психозону. Да только там долго не живут, в психозонах. На психах местные эскулапы опыты ставят. Говорят, секретный приказ самого Императора, да пребудет с ним сила Подземных, ищут, значит, рецепт бессмертия. Дошло, вообще-то?

Прекрасная страна, подумал Максим, замечательная страна. Похоже, я был слишком низкого мнения о Неизвестных Отцах с их мозгопромывочными башнями… Отцы по сравнению с местным людоедом – мальчики в песочнице. А ведь Островная Империя сумела отсидеться за океаном, пока на Материке шла ядерная бойня, здесь нет ни разрухи, ни голода…

– Послушайте, Шарль, вор-на-кормлении – это что?