Опергруппа, на выезд!

Я тут же собрался и поехал в Ростов. Дом на Московском шоссе, второй этаж. Открывает дверь человек в зеленом военном кителе нараспашку, в сапогах, улыбающийся широко и приветливо:

— Я знал, что вы приедете…

* * *

Настоящая его фамилия — Трофимов, а Орловский — это псевдоним, взятый им для работы в уголовном розыске да так и закрепившийся за ним, можно сказать, навечно. Он уроженец Ростова Великого. Ставшая афоризмом фраза: «В детстве у меня не было детства» — вполне подходит и для Константина Ивановича, как и для тысяч детей бедняков. Окончив три класса церковно-приходской школы, уходит он из родительского дома «в люди».

— Эй, мальчик! — кричали ему мастера в монументальной мастерской по изготовлению памятников ярославского купца Леонтьева на Мологской улице.

— Подай молоток, подай зубило! Подай воды напиться да живо!..

— Эй, мальчик!..

Это уже в магазинах Найденова, Пастухова.

— Эй, мальчик! — неслось то и дело в магазинах Полякова и Гусева, уже в Москве, на Тверском бульваре. — Подай гири! Принеси дров! Вымети пол! Помоги госпоже донести покупки… Да живо!..

Не выдержал. Скитался по деревням в поисках работы. Был подручным у кузнеца, кидал тяжелый молот на матовый от угольного жара металл. Рос он высоким и сильным парнем, с крепкими плечами, крепкими мышцами… В шестнадцатом году вернулся в Ростов, где уже поджидала его повестка в армию. Костя Трофимов, путаясь в полах длинной шинели, бежал вместе с другими солдатами русской армии на турецкие укрепления под Трапезундом. Укрепления были взяты, а тысячи рязанских, тамбовских, ярославских парней так и остались лежать на голых скалах под холодным ветром и синим небом, под крылами орлов, спускавшихся в долины. Потом началась изнурительная позиционная война.

К. И. Орловский.

О революционном Октябре сообщили солдаты соседнего полка. Явились они с красными флагами, с красными бантами на шинелях, радостные, горластые. Кричали, размахивая папахами:

— Кончай войну, братва! Айда с позиций! Выбирай свой ротный комитет!

Константин Иванович вспоминает, как выбрали его солдаты председателем ротного комитета. Солдаты, которые шли при тридцатиградусном морозе на штурм крепости Эрзерум, шли на проволочные заграждения Трапезунда, израненные, измученные войной, они дружно подняли винтовки, когда в круг был вытолкнут Костя Трофимов.

— Давай командуй, Трофимов!..

Команда была одна — в Россию, на помощь революции. Разделили галеты, сахар, перекинули винтовки через плечо и двинулись в порт Трапезунд. Он встретил их январским штормом и свирепым норд-остом, угрожающим молчанием пушек кораблей на рейде, а еще — серыми лавами солдат Кавказского фронта, уходящих в Россию. Штурмом взяли румынский пароход «Констанца», на нем чадно пришлепали в Туапсе. А оттуда — в теплушках через Кубань, через Дон, где уже занималось пламя гражданской войны. Сквозь открытые двери теплушек видели солдаты сполохи пожаров, слышали выстрелы. На станциях к ним подходили какие-то люди в масляных блузах: «Давай, солдаты, за пролетариат». А то врывались офицеры Дикой дивизии, требуя сдать оружие, угрожая пулеметами, наставленными на вагоны. Щетинились штыками в ответ…

«А где же мое место? Конечно же, там, среди тех, кто охраняет революционный порядок». Так думал Константин Иванович, возвращаясь в родной Ростов.

Восемнадцатого февраля 1918 года пришел он в уездное управление милиции. Выдали здесь ему винтовку, драгунскую шашку, наган с кобурой и красным, как помнится, шнуром, и пошел он на свой первый милицейский пост, первым, может быть, в уезде советским милиционером встал у вокзала. Ночью, метельной и черной, выбежала к нему какая-то женщина с узлом:

— Спаси, солдатик. Грабители, последнее отнять хотят…

Кинулся первый милиционер в темноту с винтовкой наперевес, как будто в атаку. Исчезли тени, нашел он лишь тишину. А женщина плакала от испуга и уже от радости. Вот эти-то женские слезы, может быть, и оставили в душе Константина Ивановича твердую веру в высокое призвание работника милиции, определили всю его дальнейшую жизнь раз и навсегда.

Милиция в том далеком восемнадцатом году была не такой, какой мы ее знаем сейчас. Милиционеры жили в казармах, как солдаты, и очень часто они по боевой тревоге подымались в ружье. Были случаи, когда вооруженные карабинами всех образцов, винтовками, гранатами, милиционеры цепью рассыпались у вокзала, защищали советские учреждения и граждан от озверевших подстрекателей, кулаков и белогвардейских элементов.

Летом восемнадцатого года Ростовская милиция для борьбы с дезертирством неоднократно организовывала специальные рейды в сельской местности, в большом количестве захватывая оружие и боеприпасы.

К исполнению своих прямых обязанностей агента уголовного розыска Константин Иванович приступил после подавления Ярославского мятежа, в августе восемнадцатого года. Конечно же, никакой специальной подготовки, никаких знаний ни у него, ни у его товарищей не было и быть не могло.