Опергруппа, на выезд!

На высокой телеге, говорили жители, грабители скрылись в сторону Любима. Румянцев с Андреевым поворотили лошадей на любимскую дорогу.

— Ну что ж, — сказал Михеев, — поеду на свой участок, в Закобякино. Там буду искать. Позвоню в случае чего.

Товарищи видели, как его догнал уполномоченный районного комитета заготовок Петр Иванович Зудин, и оба — верхами — Михеев и его попутчик медленно исчезли в предутреннем мареве моросящего дождя.

Жеребеночек взбрыкнул, обежал вокруг заколоченной церкви и стремглав полетел вслед за Майкой.

* * *

Через сутки в Закобякино пришла понурая и измученная Майка с жеребенком. С ней — неизвестная лошадь. Обе лошади — без седел, без седоков. Где же Михеев? Подняли людей. Прочесывали лес, поля, берега рек и речонок, правую сторону — к Пречистому, левую — к Борисовскому. Председатель Поддубновского сельсовета Иван Тихомиров создал отряд конников и лично руководил поисками пропавшего милиционера. В Закобякино выехал следователь Николай Васильевич Елизаров. В эти дни будто опрокинулось небо, дожди шли беспрестанно. Следов не было.

Дней через пять в другой сельсовет — Акуловский, пришла женщина из деревни Андрониково. Шла с мельницы тропкой, нашла плетеный шнур. Леонид Румянцев узнал — шнур от нагана Михеева. От его тульского, семизарядного. Район поиска сузился. У деревни Санино прошли болото, открылось поле, высокая стена ржи, дальше синел густой ельник. На изгороди, которая окружала рожь, Леонид приметил: одна жердь поломана. Поломана недавно. Пригляделся к траве, на которой еще не высохла роса, — тянется ряд помятых стебельков. На земле — следы подков. Подковы особые по всему району. Везде гвоздями подбивают, а милицейские подковы с винтами, покрепче. То был след михеевской лошади, шедшей уже без седока. В ельнике по деревьям густо висела белые клочья. Румянцев подошел ближе и увидел разбросанные, прибитые дождем обрывки документов.

Тут же фотографии. Михеев на коне, в седле, вместе с ним две девочки в беленьких платьицах — Вера и Лида. Вышитое Катериной полотенце. Бутылки из-под водки и ликера, огрызки селедки, окурки. Дальше, в густой траве, тщательно укрытые от глаз седла. И рядом, упираясь плечами друг в друга, лежали убитые Михеев и Зудин. Скрученные веревками-канатами намертво, они, казалось, все еще пытались разорвать страшные путы. На окровавленных руках, на лице, на шее, на гимнастерке Михеева — следы ножевых и пулевых ран.

…В почетном карауле стояли участники революции и гражданской войны, партийные и советские активисты. В городской клуб Любима проститься с жертвами бандитского нападения сплошной чередой шли и шли люди. Траурная процессия с красными знаменами протянулась по берегу реки Учи. Над открытой могилой товарищи клялись усилить бдительность. От жителей Закобякинского «куста» выступил председатель Поддубновского сельсовета Тихомиров, требуя жестоко покарать тех, кто вырвал из жизни беззаветных и преданных борцов Советской власти.

* * *

Следователь Николай Елизаров жил на квартире у старухи Марьи Вороновой.

— Не нашли убивцев-то? — спрашивала она каждый вечер.

— Не нашли, — соглашался Елизаров. — Помогаете плохо, вот и не нашли.

— Ищешь не там, — уклончиво заметила Марья. — Сходил бы, милок, к нашему кузнецу. Мужик-то он честный, да, может, припугнул кто. Он мастер всякую всячину делать.

— Кому ты, дед, трехгранный нож делал? — войдя в кузницу, спросил Елизаров. — Припомни-ка, ломики да трезубцы…

— Припоминать нечего, — сказал Кузьма. — Трактор пригнали к воротам кузни, сказали, инструмент нужен. Власть же у них. Я разве отказываюсь?..

— А может, тем инструментом…

И Елизаров направился к Тихомирову. Дом Ивана Алексеича был на замке. Ну что ж, тогда к Зайцеву. Хозяйка доила корову, в доме была девочка, дочка лет пяти. — Кукла вот, кроватка, чашки, — стала показывать она Елизарову игрушки. — Корытце, куклу мыть…

«Корытце» было латунное, с хорошим орнаментом, ковш из церковной трапезной.

— А другие игрушки, — похвасталась девочка, — еще лучше, тятька в чулане запер.

За печкой Елизаров нашел скомканную рубаху с застиранными пятнами крови.

Из Любима выехала оперативная тройка. Узел стал распутываться. Зайцева арестовали. Осложнилось дело — убежал, скрылся Цветков.

— Это же Цветков орудовал — матерый уголовник, — свидетельствовал Тихомиров. — Он не то что Зайцеву, а и мне подсовывал всякую рухлядь. Чтобы замарать. И грозил: чуть что — прирежу. Из страха терпел.

Не помогли увертки и Тихомирову. При обыске в его доме обнаружили целый склад церковного имущества.

Следствие, судебное разбирательство и рассказали о последних минутах Михаила Георгиевича Михеева.

* * *

Ждали его в лесу, где дорога петлей повертывала в сторону деревни Санино. Дождик перестал, выглянуло солнце, а маленький тощий человек в кожанке, что преградил путь Михееву, будто дрожал, рот повело на сторону.

— Слезай-ка, покурим, поговорим… — и Тихомиров протянул Михееву пачку папирос. Федор Зайцев, в брезентовом фартуке, в рубахе с засученными рукавами взял лошадь под уздцы.