Опергруппа, на выезд!

От свидетеля требовалось немногое: объяснить, почему он с таким пристрастием давал показания на первом допросе, почему он считает, что убийца не кто иной, как Павел С.

Майор Белов блестяще разрешил эту сложную задачу. Серия продуманных, последовательно заданных наступательных вопросов поставили свидетеля в тупик. Надо было отвечать, говорить о том, о чем не было сказано ни слова на первом допросе.

Лесник опустил голову, испарина выступила на лбу. Надо было говорить правду. После продолжительного раздумья он заговорил:

— Когда я случайно встретился с Кирсановым, мне уже было известно о смерти его матери. У Василия был растерянный вид. Как бы про себя он повторял один и тот же вопрос: «Кто мог ее убить? Кто мог ее убить?..» Его подавленное состояние мне было понятно. Знаете, что значит потерять такого близкого человека, как мать. Я охотно сочувствовал ему.

«И милиция никак не может найти убийцу… Ты хорошо знаешь здесь всех людей, — обратился он ко мне. — Как ты думаешь, кто мог сделать это…» Я ответил, что трудно подозревать кого-либо из местных жителей. Ведь старую учительницу все отлично знали и уважали. «А ты подумай, — сказал он. — Что ты скажешь, например, о Павле С.?» Я удивился и возразил:

«Нет. Мне кажется, он на такое не способен…» Василий разочарованно посмотрел на меня.

«Но следствие уже кое-чем располагает о нем. Ты, кажется, двор у них ремонтировал. Не слыхал, у него как будто пистолет есть. Кто-то мне говорил об этом… Как думаешь, если я сошлюсь на тебя и скажу, что ты слыхал о пистолете, ты подтвердишь это на следствии?» Я, собственно, никогда не слыхал о пистолете у Павла С., но Кирсанов уверил меня, что мои показания лишь помогут работникам милиции быстрее разоблачить убийцу.

«За расходы я тебе заплачу», — добавил он. О каких расходах говорил Василий Кирсанов, я не знаю, но поскольку, по его словам, мои показания могли ускорить следствие, я согласился на предложение Василия. Тут мы и придумали историю с патроном под лавкой, о которой я рассказал на первом допросе. Больше я ничего не знаю. Не является ли убийцей сам Кирсанов, говорите? Нет, в это я не верю. У Василия слишком хилая натура, да и трус он. А потом, убить свою мать… Нет, он на это не способен… Павел С.? Тоже не верится, чтобы он мог убить человека.

Допрос лесника закончился. Теперь он высказал все, что знал, — это было несомненно. Следствие своим острием уперлось в личность Василия Кирсанова, который по-прежнему живо интересовался результатами работы по раскрытию убийства.

Оставалась одна дорога вперед: тщательно отработать и провести проверку версии об убийстве учительницы ее сыном. Проводить эту сложную проверку мне пришлось вместе с майором Беловым.

Чем располагало следствие против Кирсанова? Пока против него у нас не было никаких улик. Все обвинение строилось на предположениях, опыте оперативной работы, интуиции. Трудно было положить в основу обвинения его разговор с лесником, договоренность давать заведомо ложные показания.

Если убийцей является Кирсанов, в руках у него сильное оружие, ему есть чем защищаться. Он не мог не чувствовать слабость наших позиций. Против него не было ни одной сколько-нибудь серьезной улики, в то же время против Павла С. оборачивались вещественные доказательства. А потом, какая же цель преследовалась убийством матери? Все это приходилось учитывать.

Предстояла сложная, напряженная работа. Мы долго и тщательно продумывали план допроса, каждый вопрос, последовательность, с какой должны были ставиться вопросы, возможные ответы на них, контрвопросы.

После детальной подготовки к допросу Василия Кирсанова пригласили в отделение милиции.

При первом знакомстве с Кирсановым у меня создалось раздвоенное впечатление об этом человеке: его служебное и общественное положение, образованность, единодушные положительные отзывы о нем всех односельчан, как о человеке высокой морали и культуры, были отнюдь не в пользу обвинения. Таким элегантным, прилизанным, вежливым и тонким он вошел в кабинет.

Первые же незначительные произнесенные им слова, натянутость, с которой он улыбался, увертливый взгляд быстрых стыдливых глаз и другие, на первый взгляд незначительные, мелочи в его поведении, говорили о том, что все положительное в нем показное. В нем отлично, как показалось мне, уживались два человека: собственно Кирсанов и Кирсанов для окружающих. Неудивительно, почему интуиция подсказывала майору С. С. Белову лучше разобраться в Кирсанове, чем тратить время на уточнение деталей, касающихся Павла С. Эта интуиция заговорила во весь голос и во мне, как только пришлось столкнуться вплотную с сыном учительницы.

«Скользкий человек. Если он причастен к убийству, его не скоро удастся разоблачить… Он не сложит сразу оружия, хотя лесник и называл его трусливым, — думалось мне, пока я изучал Кирсанова. — С таким человеком нужно идти в открытый бой. Только прямые лобовые вопросы могут поставить его в тупик».