Оперные тайны

Онегин смотрит на меня и говорит: «Не могу выходить, меня просто распирает от смеха…» Я отвернулась, из последних сил сделала абсолютно каменное лицо и говорю ему: «Пошли!» Как-то выкрутились – возможно, нас спасло и то, что в зале было очень мало людей, знавших в тонкостях что такое «Евгений Онегин» Чайковского.

И в какой-то мере утешает то, что в «Онегиных» Мариинского театра бывало и похуже. Замечательный певец и артист Сергей Левик пишет в своих воспоминаниях о том, как однажды – было это в 1920-е годы! – под тяжестью двух очень дородных певиц пол на сцене на реплике Няни: «Так, видно, Бог велел…» не выдержал и провалился…

Моцарт навсегда

Меня иногда спрашивают, когда я познакомилась с музыкой Моцарта. Странный вопрос. С точно таким же успехом можно спросить, когда я познакомилась со светом солнца, сиянием звёзд, чистым горным или морским воздухом, ключевой водой… Ну, словом, со всем, что составляет суть и красоту этого мира. И Моцарт так же неотъемлем от него. Лев Николаевич Толстой как-то сказал: «Вся эта цивилизация, пускай она пропадёт к чертовой матери, только… музыку жалко!..» Это о Моцарте. О дуэте Дон Жуана и Церлины.

И мне иногда кажется, что любимейший и обожаемый мною Моцарт был со мною всегда. И я, и мои сверстники, как и сверстники Пушкина, могли бы сказать о себе: «Мы все учились понемногу, / Чему-нибудь и как-нибудь…» В том числе и музыке. В детские годы мне случилось немало поездить по белу свету: отца всё время перебрасывали в разные гарнизоны, города и веси – от Потсдама до Еревана, от Новосибирска до Будапешта.

И где бы мы ни жили, мама мне сразу брала либо частного педагога, либо я сама бежала в какую-нибудь музыкальную школу – а их в крупных городах было немало – и начинала заниматься на фортепиано. И конечно, было много, очень много Моцарта, в которого я была просто влюблена. С пяти лет! Играла все детские пьески, все песни – сама себе аккомпанировала и пела…

Едина в трёх действующих лицах

А знакомство всерьёз, на профессиональном уровне, началось, когда я училась на втором курсе в Московской консерватории. Лучших из нас в ту пору – в отличие от сегодняшних студентов! – «выбрасывали» в оперную студию. А там были два замечательных дирижёра: Евгений Яковлевич Рацер и Виталий Витальевич Катаев, с которым я спела потом, кстати, и «Человеческий голос», и «Иоланту».

И вот они мне сказали: «Казарновская, а не попробовать ли тебе спеть Керубино? Ты стройная – сойдёшь за мальчика! И вокально тебе это по зубам». Конечно, я этого хотела! Училась я тогда у Ирины Константиновны Архиповой, которая сказала: «Замечательно. Я благословляю. Делай Керубино!» И я спела, было это рядом с Большим театром, на сцене тогда Центрального детского, а сегодня Молодёжного театра – он был тогда площадкой оперной студии.

Вольфганг-Амадей Моцарт.

Портрет кисти Иоганна-Георга Эдлингера. 1790

Дальше – больше. На следующий год Рацер продолжил: «Вот ты так хорошо спела Керубино, теперь давай-ка Сюзанну попробуем». Я согласилась и спела на третьем курсе Сюзанну.

И, наконец, на четвёртом курсе уже Катаев как бы между прочим предложил: «Так, будем к графине подбираться». – «Согласна, Виталий Витальевич, – сказала я, – только можно будет спеть арию “Dove sono?”» Это вторая ария графини, которую в оперных студиях обычно купируют из-за трудности. Она ведь вся написана на переходных нотах, которые обычно молодым певицам «держать» очень тяжело. Он согласился: «Хорошо, делаем с арией». И вот на четвёртом курсе вместе с Иолантой и Татьяной я впервые спела графиню. Ею и завершился мой путь в оперной студии – это был мой первый настоящий Моцарт. И больше ни в одной из опер сразу трёх персонажей мне петь не доводилось!

А когда я пришла в Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, ни одной оперы Моцарта на его сцене не шло. Я очень хотела ввестись на роль графини Виоланты Онести в «Мнимой садовнице», «La finta giadiniera» – это был совершенно потрясающий спектакль, поставленный в 1978 году Михаилом Дотлибовым. Но наш только что пришедший в театр главный режисёр Шароев её снял.

Зато вскоре состоялось первое знакомство моё с кантатами и мессами Моцарта: блестящий скрипач Виктор Третьяков предложил мне – тогда ещё солистке Театра Станиславского – спеть До-минорную мессу Моцарта и мотет. Мы исполнили их на сцене Большого зала консерватории и Большого зала Санкт-Петербургской филармонии.

На одном из концертов был замечательный литовский музыкант Саулюс Сондецкис – он и предложил мне записать с ним для фирмы «Мелодия» «Дон Жуана». Было это в 1987 году – мы записывали его в Вильнюсе, в Кафедральном соборе. С совершенно замечательным составом: Анатолий Сафиуллин – Дон Жуан, Владимир Прудников – Лепорелло, Янис Спрогис – Дон Оттавио, Иоланта Чюрилайте – Донна Эльвира, Наталья Герасимова – Церлина. И я – Донна Анна.