Оперные тайны

Справка для любителей точных наук: 10 итальянских лир рубежа XIX–XX веков равнялись 3,60 русского дореволюционного царского рубля. Царский же рубль «весит» сегодня около 1,5 тысячи современных российских рублей. Вот и считайте сами.

Терпение и ещё раз терпение

С подругой жизни Верди, конечно, повезло. Хотя и с ней ему пришлось испытать немало трудностей. Очень красноречивые даты: Верди познакомился со Клелией Марией Джузеппиной Стреппони, тогда очень взбалмошной и успешной примадонной, в 1839-м, но оформил с ней отношения только через двадцать лет. Прекрасно понимая, что в Буссето, его alma mater, где жил главный покровитель и тесть Верди – Антонио Барецци, её фамилию произносить было просто нельзя! Нельзя и всё! Для итальянской глубинки её «oblico morale» находился за гранью добра и зла – трое внебрачных детей!

Однако Стреппони обладала двумя ценнейшими для подруги гения качествами. Она прекрасно понимала, кто находится рядом с ней. И не в последнюю очередь именно поэтому умела терпеть. Терпеть все острые углы характера своего Медведя. И – главное! – стоически переносить все его увлечения. Не зря же чуть ли не вся Италия говорила, что у Верди, когда он отправляется ставить премьеру своей новой оперы, всегда роман с примадонной. Чаще всего – с сопрано!

Иногда это было невероятно трудно. Как, например, во время многолетнего романа Верди с той, для кого он написал партию Аиды – Терезой Штольц. По национальности она была чешкой, что совсем не мешало тем же жителям Буссето обзывать её «мерзкой австриячкой».

Тереза Штольц

Говорят, она была очень хороша собой, хотя по сохранившимся портретам этого никак не скажешь. У неё был невероятной красоты голос, с очень красивым, густовато-серебристым, очень славянским тембром. Записей Штольц, конечно, не существует, но очень многие – и певцы, и критики – говорили, что её своего рода вокальной реинкарнацией была царица оперной сцены 1920-х годов, чешка же Мария Ерица.

Кроме того, Штольц обладала невероятной вокальной силищей в чисто физическом плане, её голос практически не знал усталости. Поэтому Верди часто говорил: «Вот такое сопрано мне и нужно для всех моих опер».

И какое-то время он так нуждался в ней, что даже поселил её на собственной вилле в Сант-Агате. При живой-то супруге! Знакомая картинка… Стареющий и давно охладевший к столь желанной когда-то жене император Александр II Освободитель – и преспокойненько живущая где-то в лабиринтах огромного Зимнего дворца юная Катя Долгорукова. Небольшая вилла в Грасе, на Лазурном берегу, где постаревшая Вера Николаевна Муромцева, законная супруга Ивана Алексеевича Бунина, мирится с присутствием его юной и очень красивой любовницы – Галины Кузнецовой.

Так же умела терпеть и Джузеппина Стреппони. И в итоге перемогла, победила, одолела всех соперниц, в разное время увлекавших её гениального мужа. После её смерти в мае 1897 года творческий путь Верди фактически закончился – он завершил только Quattro Pezzi Sacri – Четыре духовные пьесы.

Были они, как признавался сам Верди, плодом глубочайших раздумий, воспоминаниями о так и не забытой Маргарите Барецци. И поминовением его только что умершей Пеппины. Тогда Верди, который до того был не слишком верующим человеком, впервые обратился к Богу очень серьёзно. Он как бы говорил: вот как я прощаюсь с памятью о самых дорогих людях, прощаюсь с жизнью… Потому что его «Реквием» – это, конечно, абсолютно светское произведение, хотя и написанное на канонические священные тексты.

Летом 1900-го, после убийства короля Умберто I, он хотел написать несколько нотных строк в утешение королеве Маргарите, но разум и руки уже не повиновались ему…

Синусоида его жизни

Жизненный путь Верди в чём-то напомнил, как ни парадоксально такое сравнение, биографию Франца-Иосифа, императора той самой Австро-Венгрии, с которой столько лет сражалась за свободу нарождавшаяся Италия.

Обоим был отмерен почти один и тот же земной срок – 87 и 86 лет. Оба прошли через бурную, полную всевозможных страстей и терзаний молодость. Вокруг обоих было сломано немало критических копий, хотя и на разных, образно говоря, фронтах. Оба лишились – правда, в разном возрасте – сыновей-наследников. И оба стали на склоне лет настоящими живыми символами своих наций, припоминать которым «дела давно минувших дней» было ну как минимум неприлично. Да и некому…

Правда, обитатель Шёнбрунна, называвший себя последним монархом старой школы, пророчески предвидел, что его империя после его смерти развалится, что и произошло. Затворника же из Сант-Агаты сменил на троне – король умер, да здравствует король! – Джакомо Пуччини, и их оперная держава процветает до сих пор…