Опьяненная страстью

После душа Лена надела теплую пижаму, поверх нее — толстый кремовый халат, и без энтузиазма уставилась на готовые блюда, наполняющие крошечную морозилку. Не успела она решить, что разогреть — макароны с сыром или спагетти с фрикадельками, как в дверь резко постучали…

Когда дверь не открыли, Константинос постучал снова, зная, что она у себя.

Когда Лена, наконец, открыла, его сердце замерло.

— Можно войти?

Она замешкалась, прежде чем отступить, чтобы впустить его. Пока он снимал верхнюю одежду, Лена не сводила с него настороженного взгляда.

Может быть, оттого, что она стояла перед ним в самой несексуальной пижаме, но в ней была уязвимость, хрупкость, которая вызывала в нем противоречивые чувства. Ему было неприятно осознавать, что он — причина этой уязвимости.

Пригладив влажные волосы, Лена тихо спросила:

— То, что ты здесь, означает, что ты мне веришь?

Константинос выдержал ее взгляд. Затем кивнул.

Лена закрыла глаза и выдохнула, будто сбросила с плеч тяжелый груз.

— Ты ела?

— Нет.

Лена открыла дверцу морозильной камеры. Ее руки снова задрожали, эмоции переполняли, грозя выплеснуться с потоком слез. Константинос поверил ей и остался!

— Хочешь поужинать со мной?

— Лена, нам нужно…

— Поговорить, — закончила она за него, не отрывая взгляда от скудного содержимого морозилки. — Знаю. И мы поговорим. Просто дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя, хорошо?

— Я… — Константинос вздохнул, но не раздраженно, скорее примирительно. — Конечно.

— Спасибо, — выдохнула она, смаргивая слезы. — Макароны с сыром или спагетти с фрикадельками?

Взгляд, которым он одарил ее, заставил ее сдавленно рассмеяться и немного успокоить бешено колотящееся сердце.

— Не любишь полуфабрикаты?

Он поднял бровь.

— Я грек. Полуфабрикаты нам противопоказаны.

Лена улыбнулась. Впервые с тех пор, как она сделала тест на беременность, у нее зародился лучик надежды на то, что отец ребенка захочет участвовать в его жизни.

Константинос наблюдал, как напряжение, сковавшее плечи Лены, ослабло, когда он признал отцовство.

Эта женщина носит его ребенка, а значит, он должен принять этот факт как данность, оставив в прошлом недовольство и гнев.

Он сделал долгий, глубокий вдох через нос, но это не помогло, особенно когда его легкие наполнились мягким цветочным ароматом от волос Лены. Воспоминания, которые он вызвал, пробудили в нем желание.

Стиснув зубы, Константинос отстранился, чтобы ненароком не коснуться ее.

— Иди и сядь, — приказал он. — У тебя был трудный день, ты устала. Я скажу, чтобы нам доставили еду.

Лена нахмурилась в замешательстве.

— Мы не обслуживаем персонал…

— Меня обслужат, — заверил Константинос.

— Прости, — смутилась Лена. — Я не подумала.

Константинос подобрался к ней так близко, что стало сложно мыслить здраво.

— Давай садись, — настаивал он. — И так весь день на ногах. Что хочешь на ужин?

— Выбирай сам. Я не привередливая… Но никаких моллюсков. Сейчас мне нельзя такое. Вредно для ребенка.

Лена забилась в угол своего небольшого дивана, понимая, что им придется сидеть едва ли не прижавшись друг к другу.

— Как насчет арктического гольца?

Она показала ему большой палец и в это мгновение почувствовала движение внутри себя. Ее ребенок проснулся.

Пока Константинос заканчивал давать указания, Лена распахнула халат, чтобы потереть живот.

Малыш словно знал, что мама пришла с работы, и проснулся, чтобы поздороваться. С каждым днем его движения становились все сильнее.

Тишина в домике внезапно стала очень напряженной. Обернувшись, Лена обнаружила, что Константинос смотрит на ее живот. На его лице отразилась тоска отца по своему ребенку.

Лена протянула к нему руку.

— Малыш проснулся. Потрогай.

Константинос глубоко вдохнул.

— Уверена?

Она кивнула.

Приблизившись, он опустился перед ней на колени, стиснув челюсти и тяжело дыша.

— Он не кусается, — тихо сказала Лена, приподняв край пижамы.

Его зеленые глаза блеснули, когда она взяла его за руку и нежно прижала ладонь к тому месту, где движение ощущалось сильнее всего.

Рев в ушах Константиноса был таким громким, что заглушал стук сердца.

Глядя в темно-карие глаза Лены, похожие на растопленный темный шоколад, ощущая ее запах, ее тепло, он снова мысленно вернулся в ту ночь. Теперь он понимал, что произошедшее между ними было гораздо глубже, чем казалось, это затронуло его сердце, сформировав привязанность. И теперь, когда его ладонии лежали на круглом животе Лены, Константинос внезапно почувствовал это. Движение под кожей.

Ребенок… Это его ребенок!

Благоговение, охватившее Константиноса, было столь сильным, что он положил руки ей на талию и поцеловал туда, где проступила ножка его… их ребенка.

Лена запустила пальцы в его волосы и притянула к себе. Он закрыл глаза от ощущения, пробежавшего по коже, прежде чем поднять лицо к женщине, которая только что подарила ему самую чистую радость в жизни.