Опьяненная страстью

Ты знаешь, что я не из тех, кто готов вступать в отношения. — Он пристально посмотрел на нее, желая, чтобы Лена услышала то, что он говорит, а не просто послушала. — Но я готов взять на себя определенные обязательства перед тобой. Я понимаю, это не то, на что ты, как я подозреваю, надеялась, но это решение, которое, я думаю, отлично устроит нас обоих, не налагая друг на друга ненужных обязательств, кроме как в отношении нашего ребенка.

Что-то промелькнуло в ее глазах, но она не попыталась заговорить.

— Я предлагаю стать официальными партнерами. Когда я буду присутствовать на мероприятиях, где требуется партнер, ты будешь приезжать. Очевидно, это придется отложить до тех пор, как врачи сочтут, что тебе больше не опасно летать, и до тех пор, пока ты полностью не оправишься после родов. Как только ты восстановишься, я найму няню, чтобы путешествовать с тобой. Кроме того, я выделю тебе пособие, гораздо большее, чем содержание, о котором мы уже говорили.

Лена лишь подняла бровь и резко кивнула, молча побуждая его продолжать.

Понимая, что у него не так много времени, Константинос ускорился:

— То, что ты мать моего ребенка, автоматически делает тебя важной для меня. — Ему нужно было это прояснить. Лена была важна для него, и Константинос хотел, чтобы она это знала. — Мы будем партнерами, будем делить постель до тех пор, пока между нами будет желание. Как только все придет к своему логичному завершению, мы будем просто партнерами и, уверен, отличными друзьями. Тогда мы сможем решить, будешь ли ты и дальше моей «плюс один».

Задумчиво глядя на него, Лена налила себе стакан апельсинового сока, взяла в руки и отпила.

— Хорошо, дай мне убедиться, что я все правильно поняла.

Он посмотрел на часы. До отъезда оставалось пятнадцать минут.

— Конечно.

— В твоем плотном графике найдется время, чтобы проводить день-другой в Великобритании со мной и ребенком?

— Я хотел бы, чтобы часть этого времени мы проводили на Косе. Это мой дом. Я хочу, чтобы наш ребенок знал моих родителей и мое наследие.

— Разумно.

Константинос расслабился.

— Пока мы с тобой любовники, — продолжила она, подводя итог, — эти промежутки времени мы будем проводить вместе, под одной крышей, а когда все подойдет к своему логическому завершению, ты будешь забирать нашего ребенка и проводить это время без меня. Возможно, я буду присоединяться к вам в какой-нибудь поездке или за ужином, чтобы ребенок видел, как сказочно хорошо ладят его родители?

Константинос наклонил голову.

— Ты не думал о том, чтобы купить мне дом на Косе? Возможно, все будет проще, если мы решим расстаться любовниками, пока будем проводить там время.

Разве он с самого начала не знал, насколько умна эта женщина?

— В этом есть смысл.

— Правда? — весело согласилась она. — И, чтобы внести ясность, пока мы любовники, ты будешь отправлять меня в любую точку мира, где бы ты ни находился, когда тебе понадобится партнер, вроде официального сопровождения, и выплачивать мне пособие в качестве поощрения?

Собираясь согласиться с тем, что Лена все прекрасно описала, на мгновение Константинос задумался над ее последними словами.

— Я не говорил, что это оплата.

— Нет. — Лена покачала головой и одарила его таким нежным взглядом, что у него сильно забился пульс, предупреждая, что что-то не так. — Моя ошибка. Ты прав. Ты это так не называл.

Она сделала еще глоток сока, ее бархатно-карие глаза продолжали задумчиво смотреть на него.

Его нервировало ее молчание. Все ее поведение нервировало. Пульс забился еще сильнее.

— Что думаешь о моем предложении?

— О, в этом есть смысл… — иронично сказала Лена. — Если ты законченный психопат.

Именно то, что у Константиноса отвисла челюсть, вывело Лену из себя.

Она слушала его речь, которую он явно подготовил, с чем-то похожим на недоверие. Она не ожидала от него предложения руки и сердца или чего-то даже близкого к такому, но это было что-то другое. Это было холодное, хорошо обдуманное и точно выверенное оскорбление. Он причинил ей боль. И он сделал это намеренно. Если бы она не носила его ребенка, она бы покончила с этим прямо сейчас. Ушла бы отсюда, в чем пришла, не взяв ничего из того, что он оплатил.

Зачем он так с ней?! Разве она просила его о невозможном? Она просто спросила его о том, что будет после Рождества!..

Все это время ее гордость нашептывала ей, призывала не реагировать слишком бурно, сохранять спокойствие. Ей следовало поблагодарить Константиноса за разумное предложение, а затем вежливо сказать, что это не то, с чем она может согласиться, и покончить с этим.

Ее гордость могла катиться к черту. И гордость Константиноса тоже.

Лена крепче сжала пальцами стакан, а затем выплеснула в него оставшийся сок.

В мгновение ока Константинос отодвинул стул и вскочил.

— Какого черта, Лена?! — прорычал он.

Сок попал ему на грудь, впитался в белую рубашку, капли стекали с шеи и подбородка.

— «Какого черта, Лена?!» — вскрикнув, передразнила она, стукнув стаканом по столу и хорошенько толкнув его, прежде чем вскочить. — За кого ты меня принимаешь?! За эскортницу, которая может прилететь к тебе в удобное время?!