Опимия

Ганнибал быстро объехал войско, обратившись ко всем с краткими, энергичными и подходящими именно к этому случаю словами побуждения и ободрения[108]. Он осмотрел три тысячи балеарских пращников, потом четыре тысячи галльских и испанских конников и шеститысячную нумидийскую кавалерию. Потом он подъехал к десяти тысячам пеших тяжеловооруженных испанцев, одетых в снежно-белые с пурпуром туники, сверкавшие в лучах восходящего солнца; потом он миновал десятитысячные ряды галлов, ужасавших своим гигантским ростом, почти совершенно голых, пугающих поросшими черными волосами руками и ногами, густыми бородами и длинными волосами на головах. В последнюю очередь он подъехал к четырнадцати тысячам африканцев, выделявшихся странным контрастом черной кожи и римских доспехов.

В пять утра Ганнибал выехал из лагеря в сопровождении всех военачальников и сотни нумидийцев и проскакал по окрестностям, чтобы убедиться, хорошо ли спрятались в указанных им местах тысяча нумидийцев и пятьсот кельтиберов.

С холма, на котором в кустарниках и низкорослом леске притаилась нумидийская тысяча, Ганнибал оглядел расположение врага. Он увидел огромную римскую армию, переходившую через Ауфид, соединяясь с двумя легионами, уже выстроившимися за рекой.

Ганнибалу понадобилось немало времени, чтобы разгадать диспозицию, заданную Варроном римлянам; чтобы лучше разобраться в ней, он забрался на лишенный растительности холмик, откуда мог отчетливей различить происходящее во вражеских рядах.

Консулы сошлись во мнении, что мощную римскую пехоту следует поставить в плотный и глубокий боевой порядок, чтобы она смогла упорнее защищаться от напора ужасной нумидийской конницы.

Римская армия развернулась таким образом, что ее правый фланг упирался в Ауфид, а левый – в Канны и берег моря. Римская конница, силой всего в две тысячи четыреста всадников, прикрывала правый фланг, союзная, в количестве около трех тысяч пятисот человек, была отряжена на поддержку левого.

Во главе правого фланга, состоявшего из двух легионов и почти десяти тысяч союзных войск, был поставлен консул Луций Павел Эмилий; в центре, где находились три легиона и десять тысяч союзников, командовал проконсул Гней Сервилий Гемин; командование левым флангом, где были сосредоточены еще два легиона и десять тысяч союзников, взял на себя Гай Теренций Варрон.

Один легион и около пяти тысяч союзных войск были оставлены в резерве и находились частью в малом лагере, частью – в большом.

Ганнибал долго наблюдал расстановку римских войск и, просчитав чутьем гениального человека все случайности, которые могут произойти из диспозиции неприятеля, определил протяженность боевого порядка, выставленного римлянами, и после недолгого, но взвешенного размышления представил, как, учитывая численный недостаток своих рядов, он должен был бы возместить этот недостаток хитростью, чтобы противопоставить врагу столь же длинный порядок, избегая опасности быть обойденным с одного или с другого фланга.

Пока Ганнибал, молчаливый, погруженный в свои размышления, обдумывал все эти дела, Джискон, который до сих пор тоже молчал, внимательно наблюдая вместе со всеми за тем, что делалось у врага, вдруг громко крикнул:

– Клянусь богами!.. Никак не приду в себя от изумления при виде такого огромного количества врагов!

При этих словах Ганнибал вздрогнул, нахмурился, презрительно сдвинул брови, потом, обуздав первый порыв, обернулся с насмешливой улыбкой на губах к Джискону и спокойно сказал:

– Напротив, Джискон, там есть то, чего ты не знаешь и что гораздо удивительнее этой огромности.

– Ну и что?.. Что?.. – с юношеским любопытством спросил Джискон.

– В такой огромной людской массе нет человека, которого бы звали Джискон[109].

Взрывом громкого смеха встретили находившиеся рядом с Ганнибалом вожди этот ответ, заставивший покраснеть молодого офицера, который, стыдясь, опустил голову и замолк.

Затем, пришпорив скакуна, в сопровождении все еще хохотавших над насмешливым ответом Джискону соратников Ганнибал, погруженный в свои мысли, возвратился в лагерь.

Едва доскакав до своих, он выехал перед рядами и начал отдавать распоряжения.

Двадцать тысяч испанских и галльских пехотинцев он расположил в центре боевого порядка, длинным, но неглубоким фронтом, а справа и слева от них выставил по семь тысяч африканцев на глубоко эшелонированной позиции.

На левом крыле, обращенном к правому флангу римлян, Ганнибал разместил тяжелую галло-испанскую кавалерию, которой командовал Газдрубал. На правом крыле, обращенном к левому флангу римлян, заняли свое место нумидийские конники под начальством Магарбала.

Сам Ганнибал вместе с Магоном остался в центре, приказав испанским и галльским пехотинцам образовать боевой порядок в форме полумесяца.

Отдав все эти распоряжения, он выставил цепью перед фронтом армии балеарских пращников, которые получили приказ первыми сразиться с неприятелем.

Пращники рассыпались цепью и стали быстро приближаться к римлянам. Когда они оказались в тысяче шагов впереди карфагенских шеренг, Ганнибал привел в движение всю армию.