Опиум интеллектуалов

Двадцать лет назад доктрина о созревании – современная версия саморазрушения капитализма – была в моде. Сейчас этого нет: развитие американской экономики склоняет к оптимизму. Понятно, что в определенный момент рыночный режим будет тормозиться сокращением количества выгодных капиталовложений. Возможности инвестиций, создаваемые техническим прогрессом, станут более редкими и более трудными для использования, чем обычные возможности начального периода индустриализации, создание автомобильных и железных дорог или автомобильных заводов. Даже при таком предположении экономисты не претендуют ни на пророчество, ни на вывод об апокалиптическом крахе капитализма, ни на неизбежность всеобщего планирования, но только на необходимость вмешательства общественных властей (понижение процента прибыли, государственных инвестиций)[68].

А подсказывает ли опыт, что рыночные механизмы будут вытесняться планированием по мере того, как капитализм достигнет зрелости? Российская экономика, по выражению прибыли на «душу» населения, «на одного рабочего», или при распределении рабочей силы между тремя сферами, примерно на полвека моложе, чем американская экономика, но российская подчиняется центральному планированию, а американская – нет. Распределение режимов в мире в середине ХХ века – это исторический факт, но не заслуга экономического периода[69].

Внутри самих экономических систем, которые остаются в основном капиталистическими, грозит ли развитию капитализма период зрелости? Есть аргументы в защиту этого положения: государство берет на себя ответственность за благосостояние и полную занятость, обязательную экономию (исключая бюджетную и самофинансирование), заменяющую личную и непосредственную бережливость, фиксированные цены, управляемые или гарантированные органами государственной власти, становящимися все более многочисленными и т. д. А то, что вмешательство государства развилось в ХХ веке во всех капиталистических странах, это не вызывает сомнения, но роль государства непропорциональна экономической зрелости стран. Национализация не является адекватным результатом технико-экономического развития, ее установление происходит при посредстве политики и демократических институтов. Социализация экономики являлась историей, различной для каждой нации, управляемой несколькими основными явлениями, среди которых всеобщее избирательное право, а также увеличение производительности и накопление твердой ставки капитала на крупных предприятиях.

Больше не наблюдается соответствия между технико-экономическим развитием и типом собственности. Ничто не позволяет утверждать, что гигантские предприятия, имеющие оптимальное техническое оснащение, должны быть в народной собственности, если только не рассматривать таким положение General Motors. (Впрочем, может быть, это было бы более идентичной интерпретацией глубокой мысли Маркса как социолога, но не как пророка: возникновение первых деятельных обществ вдохновит автора «Капитала» на замечания о новом капитализме.) Капитализм индустриальных баронов, качество текстильных фабрик в первой половине XIX века и заводов черной металлургии второй половины XIX века не были устранены, капитализм был подавлен другими формами, показавшимися полностью коллективными. Именно политика, но не техника определила обобществление управлений электрического и газового хозяйства Франции.

Другими словами, как объясняют прогнозирование саморазрушения капитализма в строгом значении, в этом случае такой прогноз не был подтвержден происшедшими событиями. Если его интерпретируют в более широком смысле и он включает в себя только последовательное «обобществление» (все возрастающее вмешательство государства, «национализированные» предприятия, даже когда они не станут принадлежать государству), и в этом случае прогноз верен, но он не устраняет действующих конфликтов.

Было бы неправильно полностью согласиться с последним объяснением, признать неопределенную эволюцию, идущую в единственном том же самом направлении. Промышленная концентрация не является простым явлением, так как технические требования или условия конкуренции будут безжалостно усилены. Укрупнение производственных единиц в некоторых секторах экономики является результатом прибыльности. В других секторах развитие будет идти, скорее, в противоположном направлении. А то, что электроэнергия дает большие возможности распространения – это общепринятое представление. Что касается финансовой концентрации больших корпораций, она, как мне кажется, больше зависит как от воли власти, так и от желания получить прибыль. Здесь концентрация финансов рождает свободную конкуренцию, а в другом месте – решения руководителей плановой экономики. Но она не выносит приговор ни одному режиму, ни другому.