Опоясан мечом: Повесть о Джузеппе Гарибальди

«Над городком Сальто, на холме, где кровь текла ручьями, где были ранены Маррокети, молодой Раморино, где с раздробленным коленом нашли под утро в овраге нашего Сакки родом из Павии, днем после сражения была выкопана могила, в нее опустили тела всех, без различия чина — офицеров и солдат. Затем останки засыпали землей. Землю носили корзинами. И на холме вырос еще один холм, видный даже из города. Он увенчан крестом, на котором мы с Гарибальди вечером прочли: „Итальянский легион, флот и кавалерия Восточной республики“. А с оборотной стороны: „8 февраля 1846 г.“».

Только свои боевые отличия не вносил в журнал Франческо Анцани. В битве при Сант-Антонио он не участвовал — его оставили в Сальто. Болезнь обострилась, замучило кровохарканье. Но когда с поля боя прибежали спешенные кавалеристы полковника Боэса и сам полковник, ослабевший духом, встретил Анцани, тот стоял, задрав голову, чтобы кровь не залила его рубаху, в руке дымился фитиль, он был готов взорваться вместе с пороховыми складами. Полковник и его люди кричали: «На поле боя все потеряно! Гарибальди пал! Нам предстоит капитуляция!» Анцани молча подошел к полковнику и вымазал своей кровью его плечо. «Ты трус, дружище! Дай, я тебя приукрашу…»

Таких, как Анцани, немного. И Гарибальди любил его, как когда-то Луиджи, как брата.

Глава шестая

1. Путь наверх

Актовый зал Туринского военного училища в апреле 1846 года являл собой зрелище необычное. Щеголи в коротких сюртучках, ярких шейных платках лениво обмахивались лоснящимися цилиндрами. Высокие воротнички, подпиравшие пышные бакенбарды, придавали некоторую, приличную случаю, оцепенелость юным вертопрахам. И в этой торжественной малоподвижности прорезались, подобно негодующим восклицательным знакам, черные, наглухо застегнутые мундиры университетских профессоров, поблескивали белые шелковые чулки ископаемых старцев, явившихся во всем блеске донаполеоновских мод — короткие штаны, стразовые пуговицы на жилетах, лорнеты в черепаховой оправе. Рядом ежились, подавленные неувядаемым великолепием аристократов, арендаторы их разоренных имений в вытащенных из сундуков допотопных камзолах с короткими рукавами, из которых вылезали мучительно бездеятельные, не привыкшие к праздности, плебейские, красные руки.

Шло заседание Пьемонтского земледельческого общества.

Не всех присутствующих интересовали агрономические проблемы. Многие понимали, что и это собрание, как всякое собрание в Италии, какие бы отвлеченные или технические вопросы ни обсуждались, сведется к разговору о политике. И, как всякое угнетенное тиранией общество, оно жаждало сенсаций — вольнолюбивых речей или хотя бы острожной фронды. Но тот, кто прошел бы вдоль рядов кресел, увидел бы у всех на коленях развернутые газеты. Турин занимали в тот день известия, поступившие из-за океана, из неведомой республики Уругвай, — там горстка храбрецов Итальянского легиона одержала беспримерную победу под Сальто-Сант-Антонио над аргентинской армией Росаса. Газеты сообщали, что сражение шло врукопашную, один на десятерых, что итальянцы держались весь день без глотка воды, что почти все офицеры легиона ранены и благодарное правительство Уругвая всех одаряет участками земли, но герои битвы от них отказались. И тогда им прикрепили на левые рукава значки с лавровым венком и надписью: «Непобедимые сражались 8 февраля 1846 года».

Еще до начала заседания стало известно, что объявлена подписка на почетную шпагу для генерала Гарибальди и даже король разрешил сбор средств. А ведь Гарибальди — висельник, избежавший своей участи бегством во Францию.

Это была настоящая сенсация.

Но и граф Камилло Бензо Кавур, основатель земледельческого общества и его бессменный председатель, постарался утолить всеобщую жажду сенсаций. Начав свою речь с пылкой тирады о пользе применения гуано для плодоовощных культур, он завершил ее рискованным пассажем, далеко уводящим от благонамеренного пролога.