Опосредованно

Они потихоньку выползли на еще темную улицу, в, как оказалось, махонький дворик, обнесенный мелкой рабицей, плотно обсаженной снегом сверху и в каждой ячейке. Четыре фонаря освещали не двор будто, а каток (хотя и каток был, но сбоку, в темноте, из темноты же клонились большие деревья, вставленные в воздух редкими фрагментами белизны). «Вот где холодок», – сказала Лена: действительно, стоял довольно сильный мороз, поэтому такси подъехало, характерно скрипя одеревеневшими шинами в нетающем снегу, а бородку Славы, пока они ждали, слегка прихватило таким ювелирным ледком, что Лене казалось, будто она не на бородку смотрит, а на кусок открытки, где изображен далекий еловый лес. Когда Лена и Слава, довольно пыхтя, забрались внутрь теплой машины и почти одновременно захлопнули за собой двери, от них разом отрезало звук утреннего трамвая, что давал металлического ходу с улицы неподалеку, бил в железо, как сон Карениной. Сама Лена незаметно миновала ту часть бессонной но- чи, когда желание уснуть становится невыносимым, и была взбодрена этим, как кофе, притом что и кофе был, но мозг уже укутывало, словно одеялом, даже качание машины, довольно заметное в некоторых местах пути, казалось усыпляющим. Чтобы не выключиться, она снова заговорила со Славой, удивляясь, что как ни приедет, а все кажется, что Тагил никак не меняется, вот даже «Эко-радио» до сих пор, только говорит другим голосом, старые голоса она и не помнила теперь, но все-таки знала, что эти – не те, что были раньше. Но вот все равно «Эко-радио». И кинотеатр она видела по дороге, с фасада которого когда-то неизвестные поклонники попятили афишу одного из «Гарри Поттеров» размером два на три метра. «Это что, – сказал Слава. – Даже дом, где вы жили, и тот не изменился, разве что пластик туда воткнули. Я это знаю, потому что пришел однажды к вам в гости, а там другие люди живут, и, если мимо прохожу, у меня родители жены там неподалеку, всегда на окошко смотрю, на этот второй этаж в тополиных листьях. Если летом, то, знаете, ностальгия так и прет. Удивительное все же время было, мне до сих пор кажется, что тогда между нами было что-то такое, чего я, даже влюбившись, не переживал, даже с друзьями, если объяснять все дружбой, нет – не дружба, то, из-за чего вы до сих пор меня видите отчасти ребенком, а я вас той девушкой, похожей на девочку из “Чужих”, и как бы много времени ни прошло после сегодня, мы опять встретимся, и все так же будет, снова мы будем эти листья помнить, только я с одной стороны этот тополь в памяти вижу, а вы – с другой, и снова мы будем этими вот детьми, вы ведь, если так разобраться, тоже ребенком тогда были».

«Как хорошо, что ты такой, Слава», – сказала Лена, беря его за руку, не в силах сдержаться, чтобы не взять, потому что вспомнила кружение одного из приходов за своим столом, в своем тогдашнем доме, когда листья проступали сквозь окно. Чтобы погасить смущение, Слава принялся говорить про то, что на самом деле многое меняется. Вот, мэр – женщина, газета «Право-плюс» перестала быть такой острой, потому что ее переформатировали в полуразвлекательную (он рассмеялся), Костик из «Пестрого зонтика» в Москву подался, торговые центры открываются, но это днем нужно тусить, а не как сейчас.

«Когда маленькая была, видела экранизацию Брэдбери про электронную бабушку, что ли, и там была такая широкая заводская труба, в телеспектакле сказали, что это фабрика облаков. Так вот, я вижу эту трубу в Тагиле, и для меня это до сих пор – фабрика облаков, даже не интересовалась, что это на самом деле. И со всем городом так. На таком тагильском скелете прежнего города все также у меня в памяти насажено, до сих пор на углу Мира и Ленина вижу призрак той женщины, что беляшами торговала из металлического ящика».

«И автовокзал совсем другой, а кажется, что тот самый, – сказала она, купив билет и будто опомнившись, что нужно говорить. – Когда с мамой ездили в Свердловск к дяде, тут на стене такая электронная карта была, а здесь, слева от дверей, два автомата для газированной воды стояли. А затем поехали к подруге в Камышлов, а тут такой буквально филиал ада был с мутными стеклами, сомнительными людьми, сыростью, даже зимой, и какими-то портянками пахло, разве что не ходили люди в зипунах, не искали с чайником, где бы кипяточком запастись. Нет, этот взгляд, мне кажется, никакими линзами текстов не исказить, что-то есть в сердцевине взгляда. И ты тоже там с этими здоровенными черными электронными часами на руке».

«Я их утопил чуть ли не вместе с собой, когда на пруду плавали и ребята лодку перевернули», – сказал Слава.