Опознание (главы из романа)

«Это вопрос времени. Ваше дело построить цех, а оборудование — моя забота. Будет оборудование».

«Когда? Через три года? Через пять?! — она не выдерживает заданного тона: — Его же еще в чертежах нет! Что вы будете делать с пустой коробкой? Расселять в ней своих очередников? Каток на зиму заливать? Или огороды разводить?! Вы вообще-то в газеты заглядываете?!»

«Ну, знаете! — в свою очередь взрывается он. — Вы меня не учите! В конце концов это не мое решение, так и передайте своему корреспонденту. Если так рассуждать, мы сорвем государственное задание!»

Она берет себя в руки и уже спокойно предлагает:

«Я вот что думаю: может, выйти с этим вопросом на ваше министерство? Как вы считаете? Журналист мне подсказывает, что готов нам помочь».

«Ни в коем случае!» — мгновенно реагирует директор.

«Как же быть? Не вижу выхода».

«Хорошо, — после непродолжительной заминки отвечает он. — Передайте ему, что мы еще раз взвесим, прикинем…»

Пожалуй, это максимум, что можно из него выжать, но она доводит разговор до логического конца:

«Значит, вы не настаиваете на подрядном договоре с трестом, я правильно вас поняла?»

Он молчит, тянет, выгадывая время, потом вдруг жалуется на плохую слышимость, дует в трубку, имитирует борьбу с несуществующими помехами и дает отбой…

Без четверти три она входит в приемную.

Эмма встречает ее мягкой, почти ласковой улыбкой, говорит, что Климов уже на пути в главк и будет ждать ее в машине у входа.

«Это ваш крем, — выкладывает она коробки, — я взяла на все, три баночки, не возражаете?.. Командировочное отметила, вызов тоже оформила. Это телефонограмма, — она протягивает лист с отпечатанным на машинке текстом. — Передали из вашего горисполкома, я на всякий случай сняла копию… Кажется, все, ничего не забыла».

«Спасибо за хлопоты».

«Не за что… Хотите совет, Александра Игнатьевна?» «Конечно».

«Я знаю, что с вами говорили, пытались влиять… Не обращайте внимания на все это. Вы же учились вместе с Виктором Алексеевичем, я проверила. Вот и держитесь за него, он не подведет… — и уже совсем интимно закончила: — Приезжайте еще, вы нам понравились».

Я благодарю, забираю свои трофеи и, зная, что поступаю глупо, вопреки всем неписаным законам и правилам, спрашиваю:

«Скажите, Климов действительно карьерист?»

Она удивленно морщит лоб, смотрит недоуменно, думая, что ослышалась. Это первая линия защиты. Я не надеюсь на успех и все же повторяю вопрос — мне просто любопытно, как устроена эта система, что у них там, внутри, за маской, которая настолько срослась с кожей, что уже неотличима от живого лица, что под ней: страх потерять место, преданность, глупость, равнодушие? На чем держатся эти надолбы и дзоты, окопы и минные поля, спрятанные за пригорком батареи?

Как и следовало ожидать, покушение на тайны служебных бастионов заканчивается полным провалом. Эмма меня разгадала и смотрит уже не растерянно, а холодно, отчужденно, ощетинившись, словно колючая проволока.

«Спросите об этом у Виктора Алексеевича, — жалит она вслед, — он вам скажет».

Наверно, я бы последовала ее совету. Но когда вышла из главка и встретила подъехавшего в черной «Волге» Климова, он сообщил, что в его распоряжении всего несколько минут, что его срочно вызвали к замминистра и что обед в связи с этим отменяется. К сожалению, конечно.

«Я человек подневольный, — добавил он и предложил отвезти в центр. Потом он отпустит машину, и меня доставят в аэропорт. — Садись, Александра, в дороге поговорим. А пообедаем в следующий раз».

Мы едем по Лесной, сворачиваем на улицу Горького, потом у площади Маяковского — на Садовое кольцо.