Оппенгеймер. Альтернатива

Оппи знал, что это не уголовное расследование, не судебный процесс. О, если бы сейчас шел суд… «Никто не должен принуждаться в уголовном деле свидетельствовать против самого себя». Ну конечно: по всей видимости, Пятая поправка предназначена для налоговых мошенников и аферистов, а не для тех, кто выигрывает войны.

Он закрыл глаза, крепко зажмурился, словно защищаясь от ослепляющего, всепроникающего света взрыва.

– Вы правы, – сказал он, и эти слова прозвучали не очень внятно, будто унесенные ветром.

Глава 42

Я хожу в институт только для того, чтобы иметь удовольствие возвращаться домой в обществе Курта Геделя.

Альберт Эйнштейн

Посещая Ипи, Дик Фейнман наблюдал это настолько часто, что не мог не признать закономерности. Кабинет Курта Геделя в Фулд-холле имел номер 210 и находился прямо над кабинетом Джонни фон Неймана. Альберту Эйнштейну было уже семьдесят пять, у него слабел слух, но Хелен Дукас, его секретарша, очевидно, распознавала характерный звук шагов Геделя, когда он спускался по восточной лестнице, и предупреждала Альберта, как только слышала их. К тому времени, когда Гедель, которому в конце этого месяца должно было исполниться сорок восемь, ступал по коридору первого этажа, Хелен уже успевала надеть на Эйнштейна куртку.

Оппенгеймер в данный момент находился в Вашингтоне, где шло какое-то дурацкое разбирательство по вопросам секретности, так что сегодня здесь некому было изображать из себя полицейского, и Дик решил, что ему выпала прекрасная возможность.

Посещая институт, Фейнман обычно работал в восточной библиотеке на втором этаже. В свои тридцать шесть он был проворнее, чем Эйнштейн, страдающий артритом, или слабый, болезненный Гедель, и начал движение, как только услышал, что Гедель выходит из своего кабинета, расположенного по другую сторону холла. Дик спустился по центральной лестнице и вышел через главные двери прежде, чем восточная дверь выпустила старших физиков.

Когда они появились – Гедель в чем-то похожем на парку для защиты от теоретически возможного холода и белой матерчатой шляпе-федоре и Эйнштейн в легкой куртке, из-под которой торчали полы шерстяного кардигана, – Дик решительно подошел к ним.

– О, профессор Эйнштейн! Доктор Гедель! Какая приятная неожиданность!

Эйнштейн сфокусировал на нем полуприкрытые веками глаза, явно пытаясь понять, с кем же он сейчас имеет дело.

– Дик Фейнман. Я работаю с Хансом Бете в Корнелле.

За это он удостоился милостивого кивка.

– Руководителем моей диссертации был Джон Уиллер.

– Ах, Уиллер! – с явным удовольствием сказал Эйнштейн. За тридцатые-сороковые годы интерес к общей теории относительности заметно снизился, но Уиллер в последнее время предпринимал немалые усилия для его возобновления.

Гедель, умоляюще смотревший сквозь круглые очки, ничего не сказал, но явно рассчитывал, что Эйнштейн избавится от незваного компаньона. Все знали, что прогулки Эйнштейна и Геделя священны и вмешательство в них равно святотатству.

Дик, конечно, сознавал, что покушается на святое. Но ведь он был известен тем, что не страшился великих людей, например Нильс Бор ценил его общество именно потому, что тот всегда был готов опровергать идеи нобелиата. Но, черт возьми, нельзя же упускать шанс поговорить с величайшим физиком всех времен и величайшим логиком со времен Аристотеля. Очень может быть, что у одного или другого найдется столь нужный ему ответ.

Время подходило к двум часам дня – никто из старших ученых не засиживался в кабинетах подолгу, – и Дик уже потирал руки в радостном предвкушении.

– Чудесный день для прогулки. Вы позволите присоединиться к вам?

– Вообще-то… – начал Гедель, по большей части предпочитавший молчать.

Дик знал, что в этом случае ему, чтобы получить то, что он хочет, придется самому преподнести первый подарок.

– Доктор Гедель, – поспешно перебил он, – я восхищен вашей концепцией вращающейся вселенной. Вы не согласитесь немного пояснить ее мне?

К его великой радости, Эйнштейн кивнул:

– Ja, Kurt! Посмотрим, сумеете ли вы донести ее смысл до него. – Мудрец вновь повернулся к Фейнману. – Лично я ее не понимаю.

Фейнман шел, пятясь задом, лицом к именитым ученым. Он отлично знал, куда они направляются – миля до дома Эйнштейна по адресу Мерсер-стрит, 112, а оттуда Гедель пойдет в одиночестве еще 1,6 мили до своего жилища на Линден-лейн, 145.

Но Гедель все еще не поддался.

– Вы не шпион? – осведомился он со своим сильнейшим немецким акцентом.

Фейнман не без труда сдержал смех. Все знали, что Гедель не только ипохондрик, но и ничуть не в меньшей степени параноик.

– Нет, сэр. Я участник проекта «Арбор». Работаю с Китти Оппенгеймер и Лео Силардом.

– Гибель человечества, – сказал Гедель без явного сожаления в голосе. – Она неизбежна.

– Может быть, и нет, если мы сможем найти выход, – возразил Дик.

– И все-таки вы можете быть шпионом. Клаус Фукс ведь был.

Дик, естественно, не стал говорить о том, что в Лос-Аламосе они с Фуксом были приятелями.