Оппенгеймер. Альтернатива

– Доктор, можем ли мы еще раз сослаться на ваше письменное заявление в этот совет, пожалуйста, сэр? На четвертой странице: «Весной 1936 года друг познакомил меня с Джин Тэтлок, дочерью известного профессора английского языка в университете, и осенью я начал за ней ухаживать. Мы, по крайней мере дважды, были достаточно близки к браку, чтобы считать себя помолвленными». – Оппи кивнул, и Робб продолжил: – Однако, доктор, насколько я понимаю, между 1939 и 1944 годами вы общались с мисс Тэтлок от случая к случаю. Это правда?

В предвечернем свете Оппи видел также и Китти. Недавно она упала и сломала ногу, которая теперь была в гипсе; костыли, прислоненные к стене, стояли позади нее березовыми стражами. Ее лицо выглядело непроницаемым, но она так вцепилась в деревянные подлокотники своего кресла, что пальцы побелели, и покрытые красным лаком ногти казались еще ярче.

– Сомневаюсь, что наши отношения можно назвать «случайными», – медленно ответил Оппи. – Мы были очень сильно привязаны друг к другу, и, – он снова посмотрел на Китти, – наши встречи по-прежнему вызывали сильные проявления чувств.

Робб кивнул:

– Сколько раз вы виделись с нею за период с 1939 до 1944 года?

– За пять лет? Можно предположить, что раз десять.

– При каких обстоятельствах это происходило?

– Конечно, часть наших встреч происходила в публичной обстановке. Припоминаю, что навестил ее под новый, 1941 год.

– Где?

– То ли у нее дома, то ли в больнице, где она работала, уже не помню. Тогда мы с нею пошли выпить в «Топ оф зе марк». И еще она не единожды бывала в гостях у нас дома в Беркли.

Робб повернулся всем телом, чтобы прямо смотреть на Китти.

– В гостях у вас и миссис Оппенгеймер?

– Да, – подтвердил Оппи. – Ее отец жил в Беркли за углом от нас. Я однажды был у нее в гостях там. И… я был у нее в гостях, как я, кажется, уже говорил, в июне или июле 1943 года.

– Насколько я помню, вы по этому поводу сказали, что «виделись с нею».

Оппи заставил себя не возвращаться взглядом к Китти:

– Да.

– Зачем вам понадобилось видеться с нею?

– Она выказывала большое желание увидеться со мною еще до нашего отъезда в Лос-Аламос. Тогда я не смог выкроить время. Кроме того, я не имел права сказать ей, куда мы уезжаем. – Робб посмотрел на него, явно показывая взглядом, что ожидает продолжения, и Оппи продолжил: – Я чувствовал, что ей очень нужно увидеть меня. Она проходила лечение у психиатра. Она… она была крайне несчастна.

– Вы узнали, почему ей понадобилось увидеться с вами?

Смотреть точно перед собой!

– Потому что она все еще любила меня.

– Где вы встретились с нею?

– У нее дома на Телеграф-хилл.

– Когда вы видели ее после этого?

– Она отвезла меня в аэропорт, и с тех пор я больше не видел ее.

– Это было в 1943 году?

– Да.

– Она в это время состояла в Коммунистической партии?

– Мы не касались этого вопроса. Я думаю, что нет.

– В письменных показаниях вы отметили, что знали, что она коммунистка.

– Да. Я знал это осенью 1936 года.

– У вас были основания считать, что в сорок третьем году она не была коммунисткой?

Оппи, сидевший скрестив ноги, поставил их ровно:

– Нет.

– Вы провели с нею ночь, верно?

Ему потребовалось много сил для того, чтобы этот единственный слог прозвучал естественно, ровно, даже равнодушно:

– Да.

Он услышал, как у Китти перехватило дыхание.

– Это случилось, когда вы работали над секретным военным проектом? – спросил Робб таким тоном, будто не верил собственным словам.

И снова: тем же твердым, безразличным тоном.

– Да.

– Вы не подумали о том, что это не соответствовало требованиям безопасности?

И теперь, несколько собравшись с духом:

– Это было само собой разумеющимся. Ни слова… – Но он ясно видел притворное изумление Робба и, что еще хуже, настоящий шок на лицах трех членов комиссии, которым предстояло решить его судьбу. Он опустил взгляд в пол и сказал упавшим голосом: – Это был недопустимый проступок.

В половине пятого Робб наконец-то закончил, и председательствующий Грей объявил перерыв до завтра. Оппи сорвался с места и поспешил подать Китти костыли, но его опередил Ллойд Гаррисон. Китти решительно двинулась к выходу; костыли перемещались равномерно, как маятники напольных часов.

– Китти, – тихо сказал он, подойдя поближе, – я сожалею.

– Да, – ответила она, устремив неподвижный взгляд вперед, – это несомненно.

Спуститься по лестнице было для Китти очень трудной задачей, и она демонстративно отдала костыли Гаррисону, а не мужу, и медленно прыгала со ступеньки на ступеньку, цепляясь одной рукой за поручень перил.

Когда они вышли из здания и оказались на Национальной аллее, Оппи подвел итоги; тем же самым, как он заметил, занималась и Китти. Ярость, которой она полыхала несколько мгновений назад, утихла, и он увидел в ее глазах то же выражение, которое было у нее, когда они запирали дом на Уан-Игл-хилл, переезжая в Олден-Мэнор, – тоску и неуверенность в том, что они когда-нибудь вернутся сюда.