Оппенгеймер. Альтернатива

На столе Оппи было свалено с дюжину больших карт и фотографий Марса. Сверху лежала карта, которую пером и чернилами начертил Жерар де Вокулер на основе наблюдений, проведенных им самим и четырьмя другими астрономами во время великого противостояния 1939 года и обычного противостояния 1941 года; это была самая последняя из созданных когда-либо карт Марса.

– А как насчет каналов? – спросил Гровз, поднявшись с места, и провел толстым пальцем посередине листа по трем пунктирным линиям, протянувшимся с севера на юг и подписанным: «Фисон», «Евфрат» и «Хиддекель». Похожие линии имелись и в других местах.

– Хороший вопрос, – одобрительно сказал Оппи. – Никто о них ничего не знает. Их открыл в 1877 году Джованни Скиапарелли, он и назвал их каналами. А мысль о том, что они могут иметь искусственное происхождение, через двадцать лет пришла в голову Персивалю Лоуэллу. Конечно, даже Лоуэлл вынужден был признать, что видимые линии вряд ли могли быть руслами, по которым течет вода: мы не можем разглядеть на марсианской поверхности объекты меньше мили размером, а при разреженной марсианской атмосфере вода с такой поверхности должна была очень быстро испаряться. Но они могут представлять собой узкие водные пути, окаймленные с обеих сторон широкими полосами растительности, которые мы в действительности и видим.

Гровз указал на кучу бумаг:

– Покажите мне фотографию каналов.

Оппи пожал плечами:

– А вот это как раз трудно. Конечно, какое-то количество фотографий, на которых можно разглядеть каналы, существует, но по большей части мы ориентируемся на рисунки.

– То есть… на Марсе… да как такое может быть?

– Понимаете ли, все дело в том, что для астрономических фотографий требуется продолжительная экспозиция, и чем дольше открыт затвор, тем сильнее колебания земной атмосферы замутняют изображение. Каналы видело множество наблюдателей, и я в том числе. Глаз способен разглядеть в ночном небе много такого, чего фотопленка просто не может зафиксировать.

– Мы также подвержены оптическим иллюзиям, – с подчеркнутым ехидством сказал Раби, – равно как и оптическому самообману.

Оппи повернулся всем туловищем и в упор посмотрел на Раби.

– Согласен, веский аргумент. Лоуэлл, главный поборник теории каналов, уже тридцать лет как умер. Но у него осталось множество последователей, например Эрл Слиппер из Лоуэлловской обсерватории, непоколебимо уверенных в их реальности.

Раби пренебрежительно хмыкнул:

– Ну, он не первый из ученых, отстаивающих взгляды учителя даже после того, как они решительно отвергнуты большинством коллег, работающих в этой области.

– Но ведь на Марсе действительно имеются области, которые, видимо, расширяются и уменьшаются с переменой сезонов, – вставил Луис Альварес. – И они действительно зеленые.

– Точно, – подхватил сидевший у западной стены Фримен Дайсон, обладатель вытянутого лица с немигающими глазами и британского акцента. – Конечно, первое, что приходит на ум, – это растительность.

– Итак, – подытожил адмирал Парсонс, – там то ли есть каналы, то ли их нет, и растительность тоже то ли есть, то ли нет.

– Но полярные ледяные шапки там определенно есть, – сказал Оппи. – И они по крайней мере частично состоят из водяного льда. Солнечный свет, отражающийся от водяного льда, и сухой лед выглядят одинаково ярко-белыми в видимом свете, но водяной лед кажется черным в инфракрасном диапазоне, в то время как сухой лед остается белым. Марсианские ледяные шапки чернеют за пределами длины волны в 15 000 ангстрем. Однако ледяные шапки не могут быть очень толстыми.

– К чему вы это говорите? – спросил Гровз.

– Вы ведь родом из Олбани штата Нью-Йорк, верно? – отозвался Оппи. – И, наверное, знаете, что кучи снега остаются на месте еще долго после того, как температура окружающей среды поднимается выше точки замерзания. Это происходит потому, что снега много и внутри кучи он прогревается очень медленно. Но на Марсе шапки сжимаются и растут почти мгновенно вслед за изменением температуры; их толщина может составлять всего несколько миллиметров.

– Пока что я слышу только «возможно» и «может быть», – сказал Гровз. Он вынул из кармана шоколадный батончик «Херши» и отломил кусок.

– Скажу больше: многое из того, что нам известно, датируется восемьсот девяностыми годами, – ответил Оппи. – Просто в этом столетии в астрономию вкладывалось не так уж много денег. Самый большой в мире телескоп – Хукеровский, тот самый, на котором я вел наблюдения в Маунт-Вильсоне, – ввели в эксплуатацию в 1917 году, и до сих пор он остается непревзойденным.

– Две мировые войны тому назад, – заметил Гровз.

– Совершенно верно.

– А как насчет атмосферы Марса. Вы говорили, что она сильно разрежена.

– Очень сильно. Может быть, всего процент плотности от нашей.

– И из чего она состоит? Кислород там есть? И водяной пар?

– Спектрограммы, сделанные с поверхности Земли, покажут линии кислорода и водяного пара даже на Луне, где вовсе нет атмосферы, потому что все это присутствует в нашей атмосфере. Но при квадратуре…

– При чем?