Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

Их дружба не ограничивалась физикой. Раби разделял интерес Оппенгеймера к философии, религии и искусству. «Мы ощущали родство душ», — говорил Раби. Их дружба, закалившись в молодые годы, пережила долгие периоды разлуки. «Мы начинали с того, на чем закончили в прошлый раз», — вспоминал Раби. Роберт особенно высоко ценил прямоту друга. «Меня, кстати, не смущала его манера поведения, — отзывался о нем Раби. — Я никогда ему не льстил и всегда был с ним честен». Оппенгеймер действовал на него «стимулирующе, очень стимулирующе». Много лет и особенно в те времена, когда Оппенгеймер отпугивал большинство людей в своем окружении, Раби, вероятно, оставался единственным человеком, способным прямо высказать ему упрек, когда тот вел себя глупо. На склоне жизни Раби признался: «Оппенгеймер очень много для меня значил. Мне недостает его».

В Цюрихе Раби знал, что его друг упорно работает над довольно сложной задачей расчета степени проницаемости звездной поверхности для внутреннего излучения, однако Роберт скрывал свою работу под «маской легкой беззаботности». В кругу друзей он избегал говорить о физике и возбуждался, только когда речь заходила об Америке. Молодой швейцарский физик Феликс Блох, побывав в цюрихской квартире Роберта, увидел на диване прекрасный коврик, сотканный индейцами навахо, и похвалил его. Это побудило Роберта пуститься в пространные рассуждения о достоинствах Америки. «Глубину любви Оппенгеймера к его родине невозможно было не заметить, — отзывался Блох. — Эта привязанность была всем очевидна». Роберт мог также часами говорить о литературе, «особенно о классике индуизма и заумных писателях Запада». Паули в шутку говорил Раби, что Оппенгеймер, «похоже, считает физику досугом, а психоанализ — истинным призванием».

Друзьям Роберт представлялся хрупким физически, но сильным своим умом. Он непрерывно курил и грыз ногти. «Я провел с Паули, — вспоминал он впоследствии, — действительно очень хорошее время. Однако я сильно заболел, и мне пришлось на время уехать. Меня попросили не заниматься физикой». После шестинедельного отдыха вялотекущий туберкулез перешел в стадию ремиссии. Оппенгеймер вернулся в Цюрих и принялся за работу с прежним рвением.

К тому времени когда Роберт покинул Цюрих в июне 1929 года, чтобы вернуться в Америку, он заработал высокую международную репутацию блестящего физика-теоретика. С 1926 по 1929 год он опубликовал 16 научных работ — удивительный результат для любого ученого. Роберт упустил по молодости первую волну квантовой физики 1925–1926 годов, зато под началом Вольфганга Паули успел оседлать вторую. Он первым среди физиков разобрался в природе непрерывных волновых функций. Его наиболее оригинальной работой, по мнению физика Роберта Сербера, была теория автоэлектронной эмиссии, позволившая ему изучать испускание электронов с поверхности металлов под воздействием очень сильного поля. В эти годы он также достиг прорыва в расчетах коэффициента поглощения рентгеновских лучей и упругого и неупругого рассеяния электронов.

Что конкретно дали эти открытия человечеству? Какой бы заумью ни казалась квантовая физика тогдашним и нынешним обывателям, она все же помогает объяснить наш физический мир. Физик Ричард Фейнман однажды заметил: «[Квантовая механика] дает совершенно абсурдное с точки зрения здравого смысла описание Природы. И оно полностью соответствует эксперименту. Так что надеюсь, вы сможете принять Природу такой, как она есть — абсурдной». Квантовая механика изучает то, чего нет, позволяя в то же время делать правильные выводы. Она реально работает. В последующие десятилетия квантовая физика откроет путь для целого ряда практических изобретений, определяющих суть нынешнего цифрового века, в том числе современного персонального компьютера, ядерной энергетики, генной инженерии и лазерных технологий (благодаря которым у нас есть такие потребительские товары, как проигрыватели компакт-дисков и считыватели штрихкода, используемые всеми супермаркетами). Хотя молодой Оппенгеймер увлекался квантовой физикой из любви к ее абстрактной красоте, она все же была теорией, призванной произвести революцию в отношениях человека с окружающим миром.

Глава шестая. «Оппи»

Мне кажется, что мир, в котором нам предстоит жить ближайшие тридцать лет, будет довольно беспокойным и жестоким. Не думаю, что в нем будет много места для выбора, быть ли внутри или вне его.

Роберт Оппенгеймер, 10 августа 1931 года

Пребывание Роберта в Цюрихе было продуктивным, вдохновляющим, однако, как всегда, с наступлением лета его потянуло к радостному возбуждению и оздоровляющему покою «Перро Калиенте». Его жизнь вошла в ритм: за периодами напряженного умственного труда, граничащего с изнеможением, следовал месяц или больше восстановления сил и конных прогулок в горы Сангре-де-Кристо.