Оппортунистка

Джим, Джим. Тот самый парень, с помощью которого я заявила в колледже о своей ориентации. Тот самый парень, которого я бросила, как тяжкий грех, когда заполучила Калеба. Он оставался мне верен. Звонил мне каждый раз, когда оказывался по делам неподалеку, и мы устраивали ночь танцев, вкусной еды или каких-нибудь других постыдных удовольствий. Потом он уезжал, и меня это полностью устраивало.

– Ты здесь надолго?

– На два-три дня. Я тут подумал – мы могли бы сходить в «Волну», напиться, потоптаться на танцполе…

– Хм… звучит романтично. Когда тебя ждать?

– Через пятнадцать минут. Надо заехать за сигаретами по пути.

– Отлично, – говорю я. – Я пойду собираться.

Повесив трубку, я крашу губы перед зеркалом. Я все еще думаю о Калебе, но заставляю себя остановиться.

Сегодня для меня главное – как следует повеселиться с Джимом. Никакой одержимости. Я натягиваю черные брюки и зеленую блузку, сползающую с одного плеча. Забираю волосы в хвост.

Джим ждет меня у дома. Я забираюсь в его машину – отреставрированный «Мустанг» 1969 года, зеленый с желтыми гоночными полосками, – и улыбаюсь ему с пассажирского сиденья.

– Ты как «Перкоцет» в плохой день, Либби, – говорит он, удивляя меня быстрым поцелуем в губы.

Я отстраняюсь, качая головой.

– М-м, обожаю, когда ты сравниваешь меня с рецептурными лекарствами.

Пристегнувшись, я начинаю переключать каналы на радио. Джиму нравится группа Phish, и это, на мой взгляд, практически богохульство, потому что они просто подражают группе Grateful Dead.

Джим подмигивает мне, зажимая губами сигарету. Обычно я не терплю курящих – от запаха табака я чувствую себя грязной, не помогает и то, что моя мать умерла от рака. Но что-то есть притягательное в том, как Джим курит: мне нравится за этим наблюдать. Я смотрю с предвкушением: его зажигалка выплевывает крошечный огонек. Он опускает сигарету к огню, вдыхает. Я почти слышу, как ее кончик шипит от удовольствия в объятиях пламени. Это моя любимая часть – он делает долгую затяжку, веки его трепещут, как у наркомана, а затем он выдыхает серый дым, уходящий завитками в небо, как грациозный пепельный призрак. Красиво.

Я откидываюсь на спинку кресла, довольная. Джим привлекателен. Он подводит черным глаза и носит облегающие узкие джинсы. Лохматые волосы тоже покрашены в черный, отчего его пронзительные голубые глаза кажутся почти лавандовыми. Я всегда думала, что британский акцент больше подошел бы ему, чем Калебу. Отмахиваясь от дыма, я напеваю финальные аккорды старой песни, которую любила моя мама.

– С чего ты сегодня такая счастливая? – спрашивает он, стряхивая пепел в пустую банку из-под «Ред Булла». – Со Вселенной явно что-то не так, когда ты подпеваешь музыке по радио.

Машина встраивается в поток, едва не задев бампер грузовика перед нами.

– Не знаю. Я просто счастлива, и все.

Джим поднимает бровь.

– Да брось, Либби. Я тебя знаю как облупленную.

Я медлю. Потом говорю:

– Калеб вернулся.

Он потрясенно молчит. На радио поют Gladys Knight. Джим рассеянно барабанит пальцем по рулю в такт песне.

– Вернулся, значит.

Это утверждение, а не вопрос. В его голосе слышится неприязнь, и я не могу его за это винить. Калеб всегда был для него занозой в одном месте – особенно когда я в итоге предпочла Калеба.

– Оливия, – он выключает радио и тушит свою сигарету, а это значит, что через несколько минут я снова смогу понаблюдать за процессом ее зажигания. – В каком смысле он «вернулся»?

Я не собиралась рассказывать ему об амнезии, но все равно делаю это.

– Он потерял память в аварии. Я не рассказала ему о нас. Он вернулся, и меня не волнует почему.

Джим подозрительно прищуривается, глядя на дорогу.

– Не понимаю, почему тебя вечно тянет к этому засранцу. Вы расстались на плохой ноте, прошло уже несколько лет, а ты все еще пускаешь слюни по этому Кену-баскетболисту.

Я не хочу этого слышать. Ни от Джима. Ни от Кэмми. Даже в самых безумных своих мечтах я никогда не представляла такого поворота в своей истории. Тысячи девушек могли бы сказать мне, что поступили бы иначе в тот день, когда я притворилась, что не знаю Калеба, и я все равно бы их не послушала. Это мой шанс начать все заново.

– Это вышло случайно. Я не искала его, так что просто заткнись к чертовой бабушке.

Мы останавливаемся перед клубом, и я выскакиваю из машины прежде, чем Джим откроет передо мной дверь. Я жду парня, пока он извлекает свое длинное тело из автомобиля и бросает ключи клубному парковщику. Он злится, это видно. Не раз и не два он обвинял меня в том, что я использую его как запасной аэродром в отсутствие Калеба. Я иду впереди, игнорируя его испепеляющие взгляды. Это несложно: сегодня я чувствую себя настоящей оторвой. В любом случае это не его дело – вечно он лезет, куда не просят. Джим ненавидит слабость, и видит бог: моя слабость – это Калеб. Но я верю, когда мы начнем танцевать, он об этом забудет.