Оппортунистка

Театрально вздохнув, он сворачивает на площадь. Я задумываюсь над тем, какого черта я делаю и почему мне так нравится себя наказывать. Я хочу доказать себе, что это просто очередное кафе. Там нет никакой романтической магии. Но больше всего я хочу убедиться, что просто могу побывать в месте, навевающем воспоминания, без нервного срыва.

Приве-е-ет, Мороженое Джексона.

Кафе осталось почти таким же, как семь лет назад, – единственное, чего не хватает, это Харлоу, чье отсутствие я замечаю сразу. На стене за кассой висит его фотография. Внизу даты: «10 августа 1937 – 17 марта 2006». Я грустно ему улыбаюсь, пока жующая жвачку девушка-подросток ведет нас к столику. «Ей явно не хватает манер», – думаю я с горечью.

– Неплохое место.

Сарказм Тернера не остается незамеченным. Я обвожу взглядом «счастливый» и «несчастливый» столики.

– Заткнись. Хватит вести себя как сноб.

Он тут же смягчается:

– Прости, сладкая, – говорит он, беря меня за руки. – Я постараюсь быть более открытым к подобным вещам, хорошо?

Сладкая. Я сухо киваю, изучая меню.

Пока все идет неплохо. По крайней мере, я не дрожу и не плачу, ничего такого. Может, я и правда в порядке. Мы ужинаем и заказываем десерт. Я пытаюсь не думать о беседе, которая произошла под этой крышей годы назад, но периодически фразы вроде «Потому что мне важнее было узнать тебя поближе, чем победить в очередной игре» всплывают в голове. Я быстро отмахиваюсь от них и смотрю на своего чудесного жениха, который сегодня даже занизил свои стандарты, чтобы поесть здесь со мной. Благословение. Он – настоящее благословение свыше.

Когда мы уходим, я останавливаюсь у машины для создания сувенирных пенни, и мое сердце начинает биться быстрее. «Может, Тернер заметит, – думаю я. – Может, он сделает что-нибудь милое и романтичное с надписью на монетке». Но Тернер просто идет дальше, не замечая, и я разочарованно следую за ним. Той ночью я не занимаюсь с ним сексом.

Неделю спустя в дверь моего офиса стучат.

– Мисс Каспен? – это секретарша. – Мисс Спиннер желает видеть вас у себя в кабинете.

Черт! Берни всегда видела меня насквозь. Я собираюсь с духом, проводя пальцами по своей юбке от «Диор». Мне нравится покупать дорогие вещи. Если я ношу что-то, что стоит больше месячной зарплаты, то чувствую, что мой гниющий каркас хотя бы красиво обернут.

Я направляюсь в угловой офис, репетируя свою фирменную улыбку «Жизнь Великолепна». Я стучу, и она разрешает мне войти.

– У меня для тебя есть хорошие новости и плохие, – говорит Берни, когда я оказываюсь в кабинете.

Все та же старая добрая Берни, сразу к делу. Она жестом велит мне сесть в одно из кресел с узорами в виде пятен коровы. Я сажусь, скрестив ноги.

– Какую новость предпочитаешь услышать первой? – спрашивает она.

Теперь у Берни появилась седина в волосах и подруга по имени Фелиция.

– Хорошую, – говорю я, прикусив губу.

Плохие новости Берни могут разниться от «Я закрываю фирму, чтобы разводить гусениц на продажу» до «Я потеряла номер своей любимой службы доставки». Мне нужно мысленно подготовиться.

– Хорошая новость, – начинает она, – заключается в том, что я готова дать тебе твое первое по-настоящему большое дело – и оно будет громким, Оливия.

– Ла…дно, – говорю я, чувствуя пузырящуюся внутри радость.

Мне хочется вскочить и исполнить победный танец. «Ра-ра-сис-бум-ба!»

– Что за дело? – спрашиваю я спокойно.

– Слышала о маленькой фармацевтической компании «ОПАЙ-Джем»?

Я отрицательно мотаю головой.

– Это дочерняя фирма одной из больших корпораций. Шесть месяцев назад они выпустили в продажу новое лекарство под названием «Пренавин». Через три месяца после этого двадцать семь различных больниц сообщили, что «Пренавин» был обнаружен в крови у людей, поступивших с инфарктом – двое жертв были возрастом до тридцати лет и не имели ранее проблем с сердцем. Было проведено формальное расследование, и федералы раскопали кучу дерьма на этих людей.

– Дерьма какого рода? – спрашиваю я.

– Во время клинических исследований в тридцати трех процентах случаев у добровольцев наблюдалось свертывание крови. Тридцать три процента, Оливия! Ты знаешь, как это много? Это как шестидесятисантиметровый член.

Я морщусь. Она слишком часто упоминает мужские гениталии.

– Этого достаточно, чтобы Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов запретило выпускать продукт за шесть месяцев до того, как у «ОПАЙ-Джем» был бы шанс поставить его на рынок.

Берни бросает мне огромную папку с документами.

– И как они выпустили препарат без одобрения Управления?

– О, они получили одобрение. Они сфальсифицировали данные для продажи «Пренавина».

А, старый добрый трюк с подменой.

– Но зачем «ОПАЙ-Джем» так рисковать после таких результатов на исследованиях? Они должны были знать, что рано или поздно все это всплывет и погребет их под собой.

– Большинство случаев мошенничества в таких случаях сложно обнаружить. В основном они получают огласку только при впечатляющей халатности работающих на компанию фармацевтов.

– Хм-м-м, – говорю я.