Оппортунистка

Несправедливо…

Леа смотрит на меня из-под ресниц и даже не пытается улыбнуться.

– Я ознакомилась с вашим делом, миссис Дрейк…

– Смит, – поправляет она меня.

– Точно. Я горжусь своей честностью, так что скажу вам сразу: со стороны обвинения все выглядит совсем не в вашу пользу.

Калеб что-то ворчит себе под нос при упоминании «честности». Леа зеленеет. Я продолжаю, игнорируя косые взгляды Берни. Она думает, что я отпугну их, лишив фирму шанса прославиться и заработать.

– У них есть свидетели, готовые дать показания, что именно вы стояли за подделкой результатов испытаний «Пренавина».

Сцепив руки под подбородком, я наблюдаю, как Калеб ерзает на стуле рядом со своей грязной, отвратительной женой.

– У нынешнего прокурора – самый высокий процент выигранных дел в штате Флорида. На вас нацелились как следует, вы понимаете это? Все ваши секреты и секреты вашего отца – все во время суда всплывет наружу. После этого у вас не останется ни единого скелета в шкафу.

Леа смотрит на меня остекленевшим взглядом. Похоже, я напугала ее сильнее, чем намеревалась. В ее глазах блестят слезы. И я наношу контрольный удар:

– Не всегда удается побеждать, – говорю я, многозначительно глядя на нее.

Она поднимает взгляд, и я вижу в ее глазах узнавание. Воцаряется тишина. Каждый, кто здесь присутствует, или понимает, что что-то происходит, или спит. Я не отвожу взгляда от лица Леа.

– Вы можете помочь мне? – говорит она наконец, и в ее голосе слышится отчаяние.

Я выпрямляюсь на стуле. Это что-то новенькое – мой заклятый враг просит о помощи. Я знала, что карма настигнет нас обеих, но боже, она и правда получила свое. Теперь я контролирую ее жизнь. Я смотрю на Калеба. Его жизнь я тоже контролирую. Я медлю с ответом. Поднявшись, я прохожусь по комнате, сцепив руки за спиной.

– Могу.

Она заметно обмякает от облегчения.

– На что вы готовы ради того, чтобы вас признали невиновной?

Она молчит несколько мгновений, изучая мое лицо, как я только что изучала ее. Затем она наклоняется, положив пальцы с яркими красными ногтями на стол так, как будто касается клавиш пианино.

– На все. Я готова на все.

И в этот пугающе напряженный момент мурашки идут у меня по коже. Я верю ей. Мы одинаковые. Мы обе готовы продать свою душу, чтобы заполучить желаемое. Мы обе любили одного мужчину. Мы участвовали в грязной войне за него, и у нас обеих найдется повод для сожалений.

Я беру дело. Придется дискредитировать свидетелей, демонизировать ее отца и изобразить Леа хорошим человеком, которым она не является. Я делаю это не ради карьеры – пусть Калеб и думает иначе. Я делаю это ради того раза, когда он остановил машину и отказывался ехать дальше, пока я не согласилась спеть с ним «Больное разбитое сердце», и ради того дня, когда он целовал меня на полу своей спальни, удерживая мои руки. Я делаю это, потому что он до сих пор называет меня Герцогиней.

Это все та же постыдная игра, в которую я играла все это время, – быть рядом с Калебом, невзирая на обстоятельства, чего бы это ни стоило.

Калеб, Калеб, Калеб.

Мы заканчиваем встречу, планируя следующую, и намечаем список дел, пожимая руки. Берни любит пожимать руки. После этого я спешу в туалет и сую руки под кипящую воду, пока те не становятся ярко-красными: меня приводит в бешенство тот факт, что мне пришлось касаться Леа. Берни ждет меня в офисе.

– Что это было? – спрашивает она нехарактерным для нее резким тоном.

– Это вас не касается. Я получила дело и собираюсь выиграть его, а большего вам знать не нужно.

– Моя девочка, – говорит Берни довольно и уходит, не настаивая на дальнейших пояснениях с моей стороны.

Глава 16

Настоящее

После девяти месяцев подготовки дело наконец доходит до суда. Один из свидетелей обвинения – мужчина. Во время перекрестного допроса он злится на мое обвинение в том, что он завидует повышению Леа, и называет ее избалованной сукой на весь зал.

Вторую свидетельницу отец Леа уволил через пару месяцев после начала клинических испытаний «Пренавина». Я показываю судье пять разных писем, которые свидетельница адресовала отцу Леа – сначала она умоляла вернуть ей работу, затем угрожала уничтожить его любым возможным способом.

Третьей свидетельницы не было на работе в тот день, когда она, по ее словам, видела, как Леа подменила результаты на компьютере. В доказательство этого я показываю ее штраф за превышение скорости и видео ее прослушивания для «Американского идола».

Я мастерски себя контролирую: когда Оливия-адвокат заходит в зал суда, она всегда выглядит хладнокровной и бесстрастной – воплощение женского равенства и молодой силы. Я так хороша в притворстве, что иногда перестаю понимать, кто я на самом деле. Вечерами после суда я распускаю свой пучок, расчесываю волосы пальцами и выхожу к океану, чтобы поплакать (да, я все так же мелодраматична). Хотела бы я, чтобы моя мама была со мной. Хотела бы я, чтобы…