Оппортунистка

– Мне так жаль. Я испытываю глубокое сожаление и отвращение из-за причастности к их смертям. Я бы сделала все что угодно, чтобы изменить случившееся. Я хочу, чтобы семьи погибших знали: я понимаю, мои извинения ничего не стоят, они не вернут им потерянных матерей и отцов, сыновей и дочерей, но я буду видеть их лица в кошмарах до самой своей смерти. Мне очень жаль. – Она закрывает лицо руками.

Браво. Я выдыхаю с облегчением. Она сделала это. Она справилась с ролью.

– Благодарю, миссис Смит. Это все, Ваша честь.

Дальше Леа допрашивает сторона обвинения. Она не поддается на провокации и отлично разыгрывает дурочку. Я мысленно аплодирую ужасу в ее широко распахнутых глазах.

Когда она возвращается на свое место, наши глаза встречаются: мы понимаем друг друга далеко за пределами отношений адвоката и клиента.

«Я хорошо лгала? – спрашивают меня ее трепещущие ресницы. – Я была достаточно убедительной?» – она надувает губы.

«Ты – талантливая актриса, – отвечаю я ей движением глаз. – И я тебя ненавижу».

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Калеба. Он смотрит на меня, а не на свою жену. Он признает успех, кивая мне с поджатыми губами.

Первого сентября процесс заканчивается. Утром объявят приговор. Я совершенно не готова. Я лежу на диване в своих апартаментах. Снаружи темно: я вижу огни лодок, мерцающие на поверхности океана. Я не мылась со вчерашнего дня, на мне старая футболка и домашние штаны. В дверь звонят. Забавно. Обычно, если ко мне гость, консьерж сообщает мне об этом, прежде чем открыть лифт.

Я иду к двери и открываю, не глядя в глазок, – плохая привычка. На пороге стоит Калеб в помятом костюме, с бутылкой вина в одной руке и пакетом готовой еды из ресторана – в другой. Я впускаю его без единого слова. Я не удивлена. Я не измучена. Я Оливия, а он – Калеб.

Он следует за мной на кухню и тихо присвистывает, замечая вид из окна. Я ухмыляюсь и бросаю ему штопор. Он открывает бутылку, пока я достаю из шкафчика два бокала. Я собираюсь отнести все на стол, но он показывает на балкон. Оттуда видно океан, и единственный путь туда – через мою спальню.

Мы несем все на балкон и сидим за железным столиком, который я никогда не использовала. Он принес суши. Мы вытягиваем ноги и едим в тишине, глядя, как волны лижут песок. Между нами чувствуется напряжение – как и всегда. После завтрашнего дня у нас больше не будет поводов видеться, и хотя мы почти не говорили на личные темы во время процесса, мы обменивались взглядами и незначительными словами…

Я так устала от этого – от постоянной борьбы за то, чтобы дышать с ним одним воздухом. Повернувшись, я замечаю, что Калеб задумчиво наблюдает за мной.

– Что?

– Не выходи за Тернера.

– Пф-ф-ф, – фыркаю я. – Почему это?

Калеб пожимает плечами и отводит взгляд.

– Он не в твоем вкусе.

– Правда, что ли? И откуда ты это знаешь? У тебя самого ужасный вкус.

Мы сидим в тишине еще несколько минут. Потом он говорит:

– Если ты никогда не доверяла мне ни в чем, то поверь хотя бы в это.

Вздохнув, я меняю тему:

– Помнишь наше дерево?

– Да, помню, – отвечает он мягко.

– Его срубили.

Он резко поднимает голову и смотрит на меня.

– Шучу, – я хихикаю.

Он улыбается и качает головой.

– Какая разница? Все наши отношения были срублены под корень.

– Измельчены через терку, – добавляю я.

– Превращены в пыль, – добавляет он.

После этого Калеб уходит. Даже спустя несколько часов я продолжаю чувствовать его запах в коридоре. Квартира кажется пустой и холодной. Я бы отдала все – деньги, карьеру, квартиру… Я могла бы жить с ним в нищете и быть счастлива. Почему я не понимала этого раньше? До того, как потеряла его. Я не могу уснуть, так что сижу на диване и пялюсь на океан. Я все еще сижу там, когда встает солнце. Я готовлюсь к суду, делаю себе кофе и выхожу из дома. Сегодня – последний день.

Мы выигрываем дело.

Леа признана невиновной в подделке документов и мошенничестве на клинических испытаниях, но виновной в нарушении рабочей этики по отношению к своим обязанностям. За это она платит штраф в миллион долларов и приговаривается к двумстам часам общественных работ. Я не чувствую торжества. Я могла бы упрятать эту сучку за решетку и украсть ее мужа.

Победный ужин устраивают в роскошном ресторане в районе Саут-Бич. Я пытаюсь вежливо избавиться от группы благожелателей, когда замечаю, как она идет ко мне. Презрительно оглядываю ее сексуальное черное платье. Ее волосы идеально уложены, она выглядит безупречно, как будто прямиком с обложки журнала. На мне – простое кремовое платье. Сегодня она – дьявол, а я – ангел.

– Оливия, – мурлычет она, подходя ко мне с бокалом вина. – Тост за нашу победу. Отличная работа.

Мы чокаемся бокалами. Я напряженно улыбаюсь.

– Спасибо, наверное?

– Пожалуй, я никогда не пойму, почему ты это сделала. Ты спасла меня. Если только, конечно, это не он тебя попросил.

Как по сигналу, мы обе смотрим на Калеба, который смеется и болтает с группой друзей.