Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)

Арифметические теории, если их мыслить вне связи с названиями и фигурами. С частными считаемыми вещами, лишены всякого предметного содержания. Арифметика всецело подчинена практике. И, будучи оторвана от практики, она «становится узкой и пустой». Цифры – лишь знаки, созданные для облегчения памяти и счета, а отнюдь не вещи. Благодаря связи, установленной между этими знаками и определенным количеством вещей, мы получили возможность устанавливать, сколько в каждом случае пропорциональность последних. Цифры дают нам указание относительно того, как правильно распоряжаться вещами. Одни и те же вещи могут обозначаться различными числами, в зависимости от отношений, в которых мы рассматриваем их. Мы имеем обозначения 1, 3, 36 для одного и того же протяжения; разница получается от того, сравниваем ли мы это протяжение с ярдом, футом или дюймом. «Число так очевидно относительно и зависимо от человеческого познания, что странно было бы подумать, что кто-нибудь мог приписать ему абсолютное существование вне духа». «Мы говорим: одна книга, одна страница, одна строчка и т. п., все они равно единичны, хотя одна из них заключает в себе несколько других. Во всех случаях ясно, что единица означает особую комбинацию идей, произвольно составляемую духом».

Равным образом, не существует ни абсолютного движения, ни абсолютного пространства. Чтобы представить движение, требуется представить minimum два тела, относительное положение которых изменяется. Если бы существовало только одно тело, то ни о каком движении мы не могли бы говорить. Человек, находящийся на борту корабля, одновременно движется и не движется: по отношению к бортам корабля он пребывает в состоянии покоя; по отношению к земле называть его пребывающим в состоянии покоя нельзя. По отношению к востоку он совершает движение одного порядка, по отношению к западу – другого порядка. Взятое вне всякого внешнего отношения движение немыслимо.

Оно может определяться лишь как одна из составных частей того или иного комплекса наших конкретных восприятий. Такую же роль играет пространство. Нельзя составить себе идеи чистого пространства, отрешенного от какого-либо тела. Если, вызывая движение в той или другой части нашего тела, мы видим, что данное движение совершается без сопротивления, мы утверждаем: здесь пространство; встреча препятствия, мы заключаем о наличности тел. Чем оказываемое сопротивление слабее, тем более чистым представляется нам пространство. Таким образом, говоря о чистом или пустом пространстве, мы не обозначаем идеи, «отличной от тела или движения, или мыслимой без них, хотя, конечно, мы склонны думать, что каждое имя существительное выражает определенную идею, которую можно отделить от всех прочих». Если бы весь мир, кроме моего тела, уничтожился, я бы сказал, что чистое пространство осталось: я мог бы утверждать, что части моего тела имеют возможность двигаться по всем направлениям, не встречая никаких препятствий; но если бы со всем миром уничтожилось и мое тело, то не было бы движения, не было бы и пространства.

Первичные качества наблюдаются в многообразных сочетаниях с качествами вторичными. Эти сочетания и называются предметами. Так, даны вместе известный вкус, цвет, запах, известная фигура и консистенция: мы имеем яблоко. Другие сочетания качеств составляют дерево, камень, книгу и т. д. Но мы знаем, что вторичные качества вне воспринимающего субъекта не существуют. Несомненно, и первичные качества мы должны приписать тому же субъекту. – Иначе цельного предмета мы никак не получи: все части должны, так сказать, находится в одном месте. «Различные ощущения или идеи, запечатленные в чувственности, как бы смешаны или соединены они ни были между собой (т. е. какие бы предметы они ни образовывали) не могут иначе существовать как в духе, который их воспринимает». Нет ни малейших оснований заключать о безусловном существовании немыслящих вещей без какого бы то ни было отношения к их воспринимаемости. Быть для веши – это быть воспринимаемой: esse – это percipi.

Но, – может быть сделано возражение, – заключать подобным образом значит заключать, что мир каждую минуту уничтожается и что он – пустая видимость. Если «я», воспринимающий субъект, перестал в данный момент, по тем или иным причинам, воспринимать вещи, последние, следовательно, перестают существовать? Вовсе нет. Они перестают существовать лишь во мне, конечном духе. Но я – не единственная имеющаяся в мире духовная субстанция. «Так, когда я закрываю глаза, то вещи, которые я видел, могут продолжать существовать, но только в другом духе».

Высший дух, Бог, содержит в себе прообразы вещей. Это он вызывает в нас идеи.