Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)

Бильярдный шар катится по прямой линии к другому шару. Я размышляю о действии, которое первый должен оказать на другого. Разве я не могу представить себе в данном случае сотни различных комбинаций, одинаково возможных? Оба шара могут, столкнувшись, остаться в состоянии абсолютного покоя. Первый шар может отскочить от второго в обратном или каком угодно направлении. Все мои предположения, поскольку я исхожу из наличности воспринимаемых мною качеств объекта, имеют свой reason d'etre. И, a priori рассуждая, я не могу сделать сколько-нибудь обоснованного выбора между различными моими предположениями. Самые смелые из них, в данном случае, являются одинаково основательными.

Схоластике и абстракции должен быть противопоставлен опыт. Наблюдая впервые передачу движения посредством толчка (напр., случай с бильярдными шарами), единственное, что мы можем сказать – это то, что нам дается известное соединение явлений. Но о связи явлений мы можем говорить лишь тогда, когда из неоднократного опыта убедимся в постоянном чередовании, постоянной последовательности их.

Однако и опыт не дает нам познания отношения причинности, не вскрывает сущности связь между явлениями, подмеченными нами. Разве тогда, когда мы путем ряда наблюдений, констатировали эту связь, в высшем мире произошло какое-нибудь изменение, подсказавшее нам идею связи? Ровно никакого. Мы лишь чувствуем эту связь в нашем воображении, мы лишь можем при наличности известного явления предсказывать следствия, обычно сопровождающие его. «Итак, когда мы говорим, что один объект связан с другим, мы только подразумеваем под этим, что они приобрели связь в наших мыслях и что они дают повод к заключению, в силу которого каждое из них является доказательством существования другого – заключения, несколько необычному, но, по-видимому, достаточно обоснованному». «По-видимому», ибо опять-таки абсолютной уверенности в постоянстве подмеченной нами связи мы иметь не можем. Если каждые сутки солнце заходит, сменяется тьмой, нельзя утверждать, что такой порядок явлений вечный и незыблемый. Может случиться, что в один прекрасный день закат солнца не воспоследует или закат солнца не обусловит собой наступление тьмы… Пусть длинным рядом опытов будет доказано, что труд рабочих известной квалификации даст для мануфактуристов одни и те же строго определенные результаты, все же никакого вечного, абсолютно закона тут нет. Известная степень произвольности или непроизвольности, прибыльности или убыточности, получающаяся при применении труда рабочих определенной квалификации, может быть строго установлена для данной конъюнктуры не только национального, но и мирового рынка. Но мануфактура – вечный «путешественник» и вечно изменяющаяся величина. Правда, принимая во внимание и все ее наличные, совершающиеся в данный момент изменения, и все изменения, возможные в более или менее ближайшем или отдаленном будущем, означенная оценка квалификации может считаться имеющей обязательную ценность; но «эластичности» промышленного капитала, как доказывает Юм, в сущности, нет границ. И нет ничего невозможного в том, что существующий порядок следования явлений – зависимость известной прибыльности предприятий от утилизации труда рабочих определенной выучки и ловкости будут нарушены.

Связь между объектами имеет лишь субъективное значение, дается лишь в воспринимающем и мыслящем субъекте.

При этом Bestimmungsgrund'ом, «определяющим основанием», является привычка. «Предположим, что человек … прожил на свете достаточно долго, чтобы заметить, что сходные объекты или явления постоянно связываются друг с другом: каков же результат этого опыта? Человек начинает тотчас же заключать о существовании одного объекта при появлении второго; однако, весь его опыт не дал ему идеи или знания той скрытой силы, с помощью которой один объект производит другой, и он не принуждается к выводу этого заключения каким-либо процессом рассуждений…. Существует какой-то принцип, заставляющий его приходить к данному заключению. Принцип этот есть привычка или навык». Привычка наблюдать связанными два каких-либо явления принуждает нас ожидать наступления одного, когда второе уже имеется налицо. Она – организующее начало, «привычка есть великий руководитель человеческой жизни» (ibid., стр. 48); она – «столь необходима для существования нашего рода и регулирования нашего поведения при всяких обстоятельствах и случайностях человеческой жизни» (стр. 60).

За него утверждается примат над другим организующим началом – над умом. Ум человеческий слаб, ограничен, подвержен возможным ошибкам и заблуждениям. И «мудрая природа» вверила заботу о сохранении человеческого существования не ему, а «инстинкту, или механическому стремлению, непогрешимому в своих действиях, могущему обнаруживаться при первом же появлении жизни и мысли и независимому от всех вымученных дедукций разумения».