Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)

И так, прежде всего, какую роль в кантовской системе играет «материя», «внешний мир». Она существует и, по уверению Канта, существует не только в субъекте, но и вне его. Опыт признается необходимой предпосылкой нашего познания. «Всякое познание начинается с опыта». Но и только: дальше простого констатирования самого факта существования внешнего мира за пределами нашего «я», самого факта наличности опыта Кант не идет. «Материя» привлекает к себе внимание Канта лишь постольку, поскольку она является организуемой массой. При этом оказывается, что, помимо способности быть организуемой, никакими способностями и качествами она, в сущности, не обладает. Даже понятие причинной связи никак из опыта нельзя вывести. Чтобы какой-либо опыт был возможен, требуется, в качестве предварительного данного, известная психическая организация, известное организующее начало. Таков общий тезис. А, в частности, отношение причинности – одно из проявлений этого начала, одна из его функций.

Утверждается (берем общий тезис) ясная и простая истина: чтоб предприятие могло существовать, должен существовать предприниматель – организатор, который бы его вызвал к жизни. Тогда как реальный смысл первого упомянутого нами «необходимого» условия познания таковы: чтобы предприятие могло существовать, должны существовать и рабочие. Но какие рабочие? какого-нибудь определенного типа квалификации? Отнюдь нет. Они должны существовать, как индивидуальные явления. Сегодня для выполнения трудовых процессов требуются Иваны, завтра Петры, послезавтра Яковы. Квалификация и профессия рабочего персонала для капитала безразличны. Кант, в данном случае, становится временами на почву безусловного релятивизма. Здесь он выступает уже как истолкователь новых веяний, наметившихся в промышленно мире, и договаривается до формулы: «явления суть простые представления, помимо существования в нас нигде несуществующие». Предметы, вещи обращаются, таким образом, как и у Беркли и Юма, в комплекс известных восприятий. Субстанциональность материи решительно отвергается. Но, в противоположность комплексам, с которыми мы встречались в системах Беркли и Юма, кантовые комплексы носят более статический, более устойчивый характер. Моменты их изменений подчеркиваются Кантом менее ярок. Это вполне понятно: изменение внутренней организации мануфактурных предприятий в Германии совершались более медленным темпом, чем в Англии.

И, в общем, взгляд Канта на мир феноменов, как известно, не отличается прямолинейностью и выдержанностью. Кое-что от «наивного реализма» противопоставленный последнему «критицизм» сохранил. Кант отказывается дать какое-либо определение реальности, но наличность последней все-таки устанавливается. За порогом нашей чувственности все-таки имеется нечто умопостигаемое, нечто интеллигибельное – мир «вещей в себе». «Вещи в себе» играют в системе Канта роль известного предела, ограничивающего субъективизм нашего познания.

Теперь вопрос об организаторских звеньях.

Каково понятие Канта о душе? о субъекте? Существует ли душа или субъект как носитель известных способностей и качеств, как субстанция? Решение предлагается опять в феноменалистическом духе, т. е. Кант заявляет, что никакому определению понятие души не подлежит; мы можем говорить с определенностью лишь о комплексе психических сил. Но этим понятие души, по кантовской терминологии, идея души не упраздняется. Мы не можем ее познать, но можем и должны установить идею ее, как известное формальное начало. Она позволяет нам ставить те или иные проблемы, дает нам известные правила. Она есть сверхъестественный, интеллигибельный центр нашей внутренней деятельности и нашего внутреннего творчества. Подобно тому, как для мануфактурного производства рабочий персонал не может представлять из себя никакой постоянной, раз навсегда определенной величины, точно также и организаторские коллеги составляются из элементов переменных. Капитал эластичен. Но поскольку эластичность немецкого мануфактурного капитала в XVIII ст. не велика и, поскольку подчиненные звенья рассматриваются именно как звенья организаторские, а не исполнительские, постольку идеолог немецкой буржуазии находит возможным защищать статическое представление о душе.

А заключительное звено организаторской цепи? И его существование косвенным путем констатируется. Правда, опять-таки мы имеем «форму», имеем идею чистого разума. Но эта идя необходима: она сообщает всему мирозданию высшее единство. И если определить, что такое Бог, доказать с помощью находящихся в нашем распоряжении познавательных средств его существование мы лишены возможности, то, с другой стороны, нельзя доказать факта его небытия… Позиция получается таким образом, двойственная.