Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)

Единственное средство, которое бы могло спасти современный мир, которое бы уничтожило зло в корне, – это, по мнению Фихте, расколоть мировое государство на отдельные самодовлеющие тела. Каждое такое тело, каждое «закрытое торговое государство» получит возможность урегулировать свои внутренние экономические отношения. Оно сумеет и добывать и обрабатывать все, что нужно для удовлетворения потребностей его граждан. Оно осуществит идеальную организацию производства.

Эта идеальная организация основывается на строгом разграничении профессий и на «использовании» детального труда.

Успех производства зависит от искусства и сноровки, сообщающих «при целесообразном применении малейшей силы силу, в тысячи раз большую». «Искусство и сноровка получаются через непрестанное упражнение, получаются благодаря тому, что каждый всю свою жизнь посвящает одному определенному делу и направляет как все свои силы, так и все свои помыслы на это дело. Необходимые для существования человечества отрасли труда должны быть, таким образом, разделены. Только при этом условии сила действует наиболее плодотворно» (ibid., стр. 39).

Граждане «разумного» государства заключают между собой договор относительно права заниматься той или иной профессиональной деятельностью. «Сословие производителей («художников») распадается на несколько подсословий, и исключительное право на известную область производства («искусства») основывается на договоре между производителями, «откажитесь от использования данной области; мы, со своей стороны, отказываемся от использования другой области…» (ibid., стр. 23).

«Лишь путем ограничения известная отрасль становится собственностью класса, которые ею занимается» (ibid., стр. 61).

И сама собственность ест не что иное, как исключительное право на известного рода действия, имеющие отношения к тому или другому предмету или группе предметов. Собственность – это «идеальное и непосредственное реальное обладание вещью». Права собственности не существует без права удерживать всех остальных людей от использования вещи, которую пользуется тот или иной индивидуум. «Лишь благодаря отрицанию или наличности чужой деятельности утверждается мое право собственности».

Итак, всюду ограничение, регламентация и дифференцирование профессий и занятий.

Вместо всемирной путешественницы, о которой повествовал в своей время Юм, мы видим перед собою противницу малейших передвижений, мизантропку – домоседку, пытающуюся спасти свое хозяйство, огородившись от всяких сношений с внешним миром системой искусственных застав… И, приглядываясь ближе к ее хозяйству, мы можем сделать надлежащую оценку «смелости», проявленной ее адвокатами – «объективными идеалистами». Сравнительно простому строению новых капиталистических предприятий противополагается сложный, громоздкий, в мельчайших деталях строго соразмеренный механизм: это именно обстоятельство и подчеркивают объективные идеалисты, выдвигая свою «абсолютную» точку зрения, свой принцип безусловного единства. Сходящая с исторической сцены мануфактура заставляет своих идеологов повторить то, что было сказано в дни ее дебютов, в дни ее поединка с цеховым ремеслом и побед, одержанных над последним.

Как известно, в истории объективного идеализма сыграла большую роль спинозовская система. В пробуждении интереса к этой системе обыкновенно усматривают один из мотивов, обусловивших развитие новой философской школы. Но дело в том, что пробуждение названных интересов – факт, требующий сам по себе объяснений. О забытой системе вспомнили и начали ее усиленно штудировать потому, что в ней как раз заключался материал, на которой был в данный момент спрос со сторон идеологов мануфактурного производства, – готовые формулы, отвечавшие господствовавшим в их лагере настроениям. Всеобъединяющая, всепоглощающая субстанция Спинозы могла служить прекрасной моделью при выработке новых «абсолютных» понятий, подсказанных критическим положением мануфактуры, – но только моделью и ничем больше.

Так возникают учения абсолютного монизма. Доказывается, что нет ничего вне единого, всеобъемлющего начала, что все из него вытекает, что все бесконечное разнообразие явления – акт, и вместе с тем необходимый акт, его творчества: лишь дифференцируясь, лишь ограничивая себя, это начало может себя проявить. Таково абсолютное «я» Фихте Старшего, единственный субстрат индивидуального «я» и «не-я». Таково абсолютное тождество Шеллинга, порождающее из себя антитезу субъекта и объекта, антитезу количественного характера. Такова абсолютная «идея» «Логос» Гегеля, развертывающаяся в непрерывной цепи логических ограничений.

«Я полагает самого себя», «Я полагает не-я», «я полагает ограниченное я, как противоположность ограниченному не-я» – учил Фихте. Верховное организующее начало является источником собственного существования.