Оправдание невиновных

В бюро переводов внушительного, когда-то «секретного» НИИ, куда Анечка устроилась со свеженьким дипломом, тоже перспектив было не густо. Выезды на картошку отменились вместе с советской властью, о новогодних «огоньках» и вовсе не вспоминали, да и все, кто хоть что-то соображал, из НИИ потихоньку слиняли, остались одни «виталики». Вскоре и само бюро переводов тихо скончалось. Это называлось «оптимизация, вызванная требованиями сокращения финансирования».

В материальном смысле Анна Гавриловна от этого даже выиграла: оказалось, что переводы требуются даже в «дикие» времена, а работать дома гораздо приятнее, чем под бдительным оком пяти одинаковых — и одинаково суровых — теток. С личной жизнью, однако, все было, как и раньше — то есть, без оной. Мужчины среди заказчиков, разумеется, попадались, но восхищаться Анечкиными прелестями ни один не спешил. Зарабатывала она неплохо, но надоело ей это благополучие хуже горькой редьки.

Да и, по чести сказать, зыбким оно было, благополучие это. Сегодня заказы есть, а завтра — кто его знает. Копить надо было, упрекала она себя, а не по курортам раскатывать! Но очень уж хотелось пусть ненадолго, но почувствовать себя молодой, красивой, независимой… «загадочной дамой из триста четвертого номера»… желанной, в конце-то концов! Нет, у нее хватало здравого смысла, чтобы понимать: курортные романы — их и было-то всего два — ничего общего с мечтаемой «личной жизнью» не имеют. Это ведь, по сути, просто элемент сервиса «все включено»: один из ее скоропалительных любовников служил в отеле ночным портье, другой был пляжным инструктором по плаванию. Но можно ведь хоть ненадолго себя обмануть! Бог с ним, с сексом — хотя горячие южные красавцы были неутомимыми жеребцами — но главное, какие слова они шептали! Какими комплиментами сыпали! И если даже ожидали щедрых чаевых, напрямую о том не заговаривали.

Господи, думала она почти с ужасом, а ведь еще немного, и «чаевые» станут предметом все более явных намеков, а там — и требований… Еще немного, всего несколько лет, которые пролетят — и не заметишь — и ей будет пятьдесят. Пятьдесят! В самой округлости этого числа таится какая-то унизительная безнадежность. Ну да, с высшим образованием и двумя иностранными языками, ну да, готовит, как не в каждом ресторане сумеют, ну да, выглядит на десять (а при удачном освещении и на пятнадцать) лет моложе своего паспортного возраста… а что толку? Пожалуй, какой-нибудь слесарь дядя Вася и не отказался бы на ней жениться… Или прораб Сан Саныч… Но, воля ваша, чем такой мужчина, лучше уж и вовсе никакого! Но где же встретить не «слесаря» и не «прораба»? Вот если бы у нее было много денег… Именно богатство дает ту всепобедительную уверенность в себе, которая сама по себе — уже три четверти успеха. В том числе — и у мужчин.

Иногда ей казалось, что во всем виноват Коля. Если бы не то лето! Ей было… погодите… восемь? десять? В школу она уже точно ходила, потому что на дачу к Колиным родителям мать отправила ее на каникулы. Нет, пожалуй, все-таки восемь. Тощие русые хвостики в пестрых резинках, застиранный сарафанчик, жесткие сандалетки… Чаще, впрочем. они бегали босиком. Однажды, перелезая через забор, Аня напоролась ногой на гвоздь. Коля тащил ее до самого дома, пыхтя и хмуро повторяя: «Я же мужчина». Она долго-долго потом вспоминала это лето. Как он носил ей землянику, убеждал, что плавать совсем не страшно, как учил кататься на разболтанном велосипеде… И после, когда одноклассницы начали уже перешептываться — а он на меня так посмотрел! а ты? а я ему ноль внимания, а он говорит пойдем в кино завтра — Ане все это казалось… мелким. Она вспоминала, как о ней заботился Коля — вот это было настоящее, а не то что «как он на меня посмотрел»! Ну да, по-братски заботился… но все-таки не совсем по-братски. И она придумывала… всякое. Ведь троюродные — это почти что чужие, правда? Им даже жениться можно! Нет, она вовсе не была в него влюблена — нельзя же влюбиться в человека, с которым видишься раз в десять лет! — и мысли все эти были не всерьез, конечно. Но — были. Как невидимая ниточка…

Когда Колина жена так нелепо и внезапно погибла, могла ли Анна Гавриловна отказаться от его просьбы «помочь с девочкой»? Кристина была такая маленькая, такая беззащитная! Вскоре, правда, оказалось, что живые дети, стоит подойти к ним поближе, совсем не так уж милы. Но Анна Гавриловна старательно исполняла все взятые на себя обязательства: Коля так искренне ее благодарил — она и впрямь чувствовала себя спасительницей. И платил он щедро. Даже когда в доме появилась эта длинноногая дрянь, даже когда Анне Гавриловне пришлось дом покинуть, все равно продолжал «помогать». И квартиру купил, и денег давал — чувствовал, должно быть, свою вину. Чуть не десять лет она его и Кристину ублажала, и — раз, в одночасье не нужна стала?!

Потом в ее жизни появился Анатоль.