Оправдание Шекспира

Иаков не откликнулся на призыв Бэкона, заключенный в книге. Занятия и интересы этого просвещенного короля лежали в несколько иной плоскости, ему не было дела до мечтаний Бэкона о будущем благоденствии человечества, до его страстного желания как можно скорее с приходом нового правителя заняться созданием нового метода изучения законов и сил природы, чтобы наконец-то приступить к воплощению в жизнь не просто своей мечты, а цели, которая облагодетельствует человечество, – созданию идеального государства.

Рухнула еще одна надежда. Вот именно тогда Бэкон, став помощником генерального прокурора, и сочинил свой меморандум. И следующие годы жил по его правилам, которые отличались от взглядов, изложенных в сочинении «О значении и успехе знания», как небо и земля. Что ж, с волками жить – поИволчьи выть. Если не воешь – либо гибнешь, либо слывешь опасным чудаком. А Бэкон ведь положил своей целью служить человечеству, мечтал основать академию, в которой не было бы места затхлой схоластике, пропитавшей два тогдашних храма наук. Для этого нужен был пост, способствующий достижению благих целей, и покровительство просвещенного монарха – урок Платона ничему его не научил, человек учится не на чужих, а на своих ошибках, если ошибки вообще чему-либо учат.

Но, конечно, им двигало еще и другое, человек слаб: тут могло быть и желание роскошной жизни, да и чисто спортивный интерес – отец ведь достиг поста лорд-канцлера и многие годы до самой смерти им оставался. И поведение Бэкона, которое было сознательно предопределено меморандумом и так отличалось от гуманистических установок его писаний, не осталось незамеченным.

Особенно ярко, как мы уже писали, проявилось двуличие Бэкона в его отношении к кузену графу Солсбери, первому министру сначала Елизаветы, а потом и Иакова. Завершив свой ученый трактат, Бэкон разослал изданную книгу самым важным персонам государства, приложив к ней любезные письма. Вот целиком письмо Солсбери, исполненное самой изысканной лести:

«Чтобы доставить Вам приятность, Ваше милостивое Лордство, приношу в дар Вашему Лордству труд моих праздных часов: будь коих больше, был бы лучше и самый труд. Он по праву (не токмо из моего особого почтения) принадлежит Вашему Лордству: Вы занимаете великий пост в области просвещения [385], но, что более важно, к посту присовокуплена любовь к знаниям, а к любви – ум; будь этого последнего меньше, я не боялся бы строгой критики, коей может быть подвергнуто мое подношение, хотя и знаю, критика всегда хороша, если высказана хорошему автору. Мне довольно того, если я смогу пробудить лучшие умы, подобно звонарю, который встает всех раньше, чтобы звать к заутрене.

Нижайше остаюсь, Ваше Лордство, с надеждой на доброе приятие моего труда» [386]. Викерс сравнивает эту метафору с упомянутой выше о настройке инструментов муз.

Все письма графу Солсбери того времени вплоть до смерти последнего в мае 1612 года написаны в таком же подобострастном тоне. Но вот кузена не стало, и Бэкон через неделю садится писать государю:

«Ваше Величество потеряли великого подданного и великого слугу. Но если хвалить его по заслугам, то я сказал бы, что он обладал способностью предотвращать развитие событий к худшему, но не очень умел поворачивать их в лучшую сторону. Ибо он любил, чтобы глаза всего Израиля были устремлены только на него, чтобы все дела подчинялись стуку его молотка и чтобы он лепил их, как изделия из глины гончар, по собственной прихоти» [387].

В следующем письме он более подробно останавливается на грехах Солсбери, которые, по его мнению, привели в плачевное состояние королевские финансы. Заканчивается письмо словами: «Клянусь жизнью, я не раз подумывал о том, как бы отстранить от дел этого человека»; правда, он потом эти слова вымарал. Но начиная с того времени во всех письмах Иакову, где шла речь о Солсбери, Бэкон писал о нем с осуждением, давая понять, что первый министр заботился не столько о королевской казне, сколько о собственном благополучии. В общем-то Бэкон был прав. Его кузен отличался несравненным лукавством и стяжал за годы управления страной огромные богатства. Об этом подробно пишет Л. Стоун в монографии «Семья и состояние» [388], где анализирует экономическое и финансовое положение крупнейших английских лендлордов конца XVI – начала XVII века, в том числе и нескольких поколений рода Бэрли-Солсбери. И это он управлял интригой, которая привела на эшафот графа Эссекса. У меня есть подозрение, что прообразом Вольпоне в пьесе того же названия был Роберт Сесиль, теперь уже граф Солсбери, которого недруги называли «Лис».

Но дело сейчас не в Солсбер, а в двоедушии Бэкона, которое так бросается в глаза.