Опричнина

Разрыв со Швецией означал отказ московского правительства от плана тройственного русско-шведско-английского союза. К тому же и переговоры в Англии, завершившиеся в мае 1570 г., не дали ощутимых результатов: королева Елизавета не хотела открыто вмешиваться в Ливонскую войну. Единственно, что она обещала царю — это убежище в Англии, если он «но тайному ли заговору, по внешней ли вражде» будет вынужден покинуть Россию. Летом русские послы вернулись в Москву. Уклончивая позиция английского двора в условиях нового внешнеполитического курса России вызвала в Москве резкое недовольство. 24 октября 1570 г. Иван IV пишет негодующий ответ Елизавете, в котором резко порицает ее за политику, проводимую английским правительством в отношении России, в частности по вопросу о русско-английском союзе[2205]. Царь язвительно укоряет королеву и за то, что вместо нее («мимо тебя») Англией управляют «не токмо люди, но мужики торговые, и о наших о государских головах, и о честех, и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков»[2206]. В качестве ответной санкции русское правительство ликвидировало торговые привилегии Московской компании.

Во время пребывания в Москве польского посольства произошел один весьма любопытный эпизод. В свите Яна Кротовского (кстати сказать, убежденного протестанта) находился проповедник Ян Ракита, вышедший из среды моравских братьев. Между Ракитой и царем 10 мая состоялся диспут по богословским вопросам, о котором сохранились довольно подробные сведения как в западных (П. Одерборн, Ласицкий), так и в русских источниках. В качестве заключительного аккорда к диспуту -18 июня Яну Раките вручили письменный трактат царя, содержавший резкую критику протестантского вероучения[2207].

3 июля Ян Кротовский со своим посольством направился из Москвы в Польшу[2208]. Вскоре после отъезда польского посольства в Москве начались новые казни. Прежде всего был убит брат главы Посольского приказа Третьяк Висковатый[2209]. По сообщению Гваньини, он погиб потому, что оклеветал Владимира Старицкого. Эти сведения весьма вероятны, так как среди казненных летом 1570 г. был и повар, давший яд князю Владимиру.

20 июля (в Ильин день) та же участь постигла видного воеводу боярина Петра Семеновича Серебряного[2210] и дьяка Мясоеда Семеновича Вислого (жена последнего была повешена еще ранее)[2211]. Затем перебито было более полутораста польских пленных. Серебряный еще недавно, в 1569 г., возглавлял русские войска, направленные под Астрахань. В Польше ходили упорные слухи, что он нанес решительное поражение туркам. Впрочем, это сведение русскими и турецкими источниками не подтверждается[2212]. Поводом к его казни явилась какая-то служебная оплошность. Еще 22 мая 1570 г. его вместе с П.В. Морозовым назначают воеводами «на берег». Однако 25 мая составляется новый разряд, в котором имени Серебряного мы уже не находим. «На берег» отправляются воеводы И.А. Шуйский, П.В. Морозов, И.В. Шереметев Меньшой[2213].

Но все это было лишь прелюдией к еще более страшным событиям. 25 июля Москва стала свидетельницей массовых казней, совершенных царем «на Поганой луже» («на рыночной площади»)[2214]. Возможно, что эта Поганая лужа находилась в районе позднейших Чистых прудов[2215]. Здесь неподалеку в 1569 г. размещались литовские послы[2216] и находился митрополичий загородный двор[2217].

Много ужасов видала на своем веку русская столица. В 1504 г. в ней пылали костры, на которых сжигались «еретики». Не раз топор палача оканчивал жизненный путь непокорных вельмож. Уже давно среди горожан из уст в уста передавались были и небылицы о крутом нраве царя Ивана, о кровавых оргиях, совершавшихся в Слободе и Кремлевском дворце. Но то, что произошло в Москве 25 июля, по своей жестокости и садистской изощренности превосходило все случавшееся ранее и может быть объяснено только изуверским нравом и больным воображением Ивана Грозного.