Опрокинутый тыл

Обширный край от оз. Байкал до Тихого океана, официально считаясь после чехословацкого мятежа территорией временного сибирского правительства, фактически оставался во власти местных правительств, организационно не связанных с ним и ничем ему не обязанных. Между тем русский Дальний Восток имел для белой Сибири крупнейшее значение и не только как глубокий тыл. Прежде всего то была территория, через которую пролегал единственный путь подвоза войск интервентов, а также военных материалов, доставлявшихся Антантой морем во Владивостокский порт. Не удивительно поэтому, что в октябре 1918 г. военный министр, он же командующий Сибирской отдельной армией, генерал Иванов-Ринов выехал на Дальний Восток с задачей реорганизации вооруженных сил края и с целью добиться признания местными правительствами власти Омска.

Разъезжая по Дальнему Востоку, Иванов-Ринов посылал Омску систематически шифровки с характеристикой обстановки. В одной из них говорится, что японцы решили играть первенствующую роль в интервенции союзников, опираясь на свою многочисленную нетронутую войной армию. В Японии сильно течение, стремящееся использовать положение России для закрепления своего экономического господства на Востоке. «Это течение, — говорится в шифровке, — поддерживается генштабом, угрожает агрессивными последствиями или во всяком случае аннексией под тем или иным предлогом. В интересах сторонников этого течения поддерживать на Дальнем Востоке анархию и противогосударственность. Средствами для поддержания анархии японский генштаб считает тайную поддержку атаманов. Протесты перед японцами и другими союзниками не приведут ни к чему...» *

Лицо хищнического японского империализма и методы его действий раскрыты в шифровке достаточно полно. Исторический интерес документа состоит в том, что написано все это ярым врагом Советов еще сорок шесть лет тому назад.

Атаманов было в то время на Дальнем Востоке три: Гамов на Амуре, Калмыков в Уссурийском крае, Семенов в Забайкалье. Характерно, что, принимая меры к тому, чтобы силой ликвидировать атаманство, Иванов-Ринов занял в отношении Семенова благожелательную, даже дружественную позицию. Он утвердил Семенова командиром корпуса и командующим войсками Приамурского военного округа, хотя в его распоряжении имелись доказательства, что Семенов такой же ставленник японцев, как и другие атаманы. Позицию Иванова-Ринова объяснить нетрудно — она была вынужденной. Избранный походным атаманом всех казачьих войск Дальнего Востока (Забайкальского, Амурского и Уссурийского), Семенов сумел создать самостоятельно и независимо от Омска внушительную по тому времени вооруженную силу, насчитывавшую около 20 тыс. человек. О немедленном удалении его лично нечего было и думать. Это привело бы к открытию внутреннего фронта в Забайкалье — в глубоком тылу белогвардейских армий, ведущих напряженную борьбу с Красной Армией в Приуралье и в бассейне Волги, означало бы потерю Омском дальневосточного казачества и привело бы, а это было самое главное, к потере единственного железнодорожного пути, связывающего Сибирь с Владивостокским океанским портом. Да и не было в то время у Омска сил для вооруженной борьбы с Семеновым.

Но вопрос о Семенове был для омского правительства только одним из требующих срочного и умелого решения вопросов подчинения себе Дальнего Востока. Сложнее и труднее обстояло дело с другим претендентом на высшую власть в крае — генералом Хорватом⁴³.

Как только летом 1918 г. власть на Востоке была захвачена интервентами, Хорват создал свое правительство, став одним из самых серьезных конкурентов омским и самарским главарям контрреволюции. Хорват был для них во много раз опаснее, чем все дальневосточные атаманы, вместе взятые. Во-первых, это был опытный в административных делах и дипломатических ходах царский генерал, известный долгие годы как либерал, пользующийся большим влиянием среди цензовых элементов края и Маньчжурии. Во-вторых, он распоряжался средствами КВЖД и обладал реальной силой в виде войск полосы отчуждения, имел слаженный штаб²³, состоящий из большого числа генштабистов и генералов. В-третьих, — и это имело важнейшее значение— между Хорватом и представителями Антанты давно уже установились тесные отношения. В глазах их он являлся вполне приемлемой фигурой, способной возглавить борьбу с Советами на Дальнем Востоке. Чтобы бороться с таким противником и его обезвредить, требовались другие приемы, а не просто военная сила. Учитывая это, Иванов-Ринов сразу же занял позицию полного во всем соглашения с Хорватом и его кликой. Омские руководители пытались уклониться от удовлетворения предъявленных через Иванова-Ринова претензий Хорвата, но безуспешно. 28 октября 1918 г. последовало назначение Хорвата верховным уполномоченным правительства на Дальнем Востоке с предоставлением ему особых прав и полномочий. Забегая вперед, следует сказать, что должность эту Хорват сохранил за собою в течение почти десяти месяцев и при Колчаке.