Опровержение

— Ну, факты не подтвердились, общественность протестует. Правда, это редко печатают, только в международном смысле. Опровержение ТАСС. А по мелочам не дадут, ясное дело.

— Ха! Дадут! — вдруг решилась я. — Именно опровержение! Еще как дадут! — и выхватила у Ритки газету, да как кинулась вон с сумками своими пудовыми в руках!

— Ты куда, Семен? Ты куда? — услышала я их взволнованные голоса за спиной, но я уже по лестнице скатываюсь и через зрительный зал несусь, через фойе, наружу выскочила, бегу улицей к общежитию, к себе в третий корпус, и все бегом, бегом, будто кто гонится за мной и орет вдогонку те же самые смехотворные до слез слова: «Проглядывает духовный мир… человек коммунистического завтра… на вас смотрит открытое и чистое лицо с озорными ясными глазами… стройная, тоненькая… ладная, ловкая девичья фигурка в простых рабочих брючках…» — прямо пулеметом в спину шпарит!..

И только тогда этот голос неотступный умолк, когда я одним махом взлетела на свой четвертый этаж и захлопнула за собой дверь нашей с девочками комнаты.

3

Влетаю я с сумками своими и с газетой мятой в руках, прислонилась к двери, дух никак не переведу.

Варвара на койке лежит, руки за голову закинула, глядит в потолок, она у нас вся в любовных страданиях, а в свободное от работы и свиданий время лежит пластом и о том же вслух размышляет, а тут, такой вариант, как раз молчит. Зинка волосы мокрые расчесывает, уже голову успела вымыть, вся комната польской шампунью пропахла. А Людмила — тут меня просто-таки прожгло навылет от этой картины, — Людка вслух ту самую разнесчастную статью из газеты зачитывает, да еще с выражением, уже до конца добралась, до характеристики моей внешности и так далее.

Я с ходу сумки на койку кинула и к Людке, р-раз — и выхватила у нее из рук газету без объяснений.

— Ты что?! — вскинулась Людка. Они все так увлечены были чтением вслух, что и не услышали, как я вошла. — Ты что, подруга? Это ж мы про тебя изучаем!

Зинка у нас вся такая томная, когда голову вымоет, вся такая этичная.

— Поздравляю, — говорит, — поздравляем от души, Семен.

— Спасибо, — говорю, — только от вас я этого никак не ожидала!

— Да что с тобой, подруга? — удивилась Людка очень искренно. — Мы же на твой счет радуемся!

— На вранье радуетесь?! — взвилась я без предупреждения. — На то, что на весь комбинат, на весь город выставили?

— Почему выставили? — удивилась Зинаида. — Почему вранье? Тебя не ругают. Тебя же хвалят с положительной стороны!

— То-то и оно!.. — бьюсь я, как птица в клетке. — То-то и оно, что хвалят! А за что, строго говоря, хвалить-то? За что?!

— Там все сказано за что, в газете. Ты что, не читала? — не поверила Людка.

— В газетах зря не напишут, — заявила Зинка. — В газетах правду пишут. Печатное слово.

— Правду?! — заорала я без памяти. — Ну скажи, похожа я на человека коммунистического завтра? Нет, вы скажите — похожа?

Тут они все трое уставились на меня, будто впервые увидели.

— Похожа? — не унимаюсь я.

— Ну… — неуверенно сказала Люда, — лично я не знаю, как они будут выглядеть… а вообще все может быть.

— Ну, ты, конечно, вполне обыкновенная… — успокаивает меня Зинка. — Ничего в тебе, конечно, такого особенного, чтоб из тебя моральный кодекс выводить…

— Вот! — обрадовалась я. — Вот же какой вариант!

— Но с другой стороны, — засомневалась Люда, — ты неплохая.

— Ха! Неплохая!.. — засмеялась я сквозь невидимые миру слезы. — Все неплохие! Про всех в газете писать, получается?

— Зачем же про всех? — Зинка расчесала свои волосы так, что они уже висели каждый в отдельности. — Про некоторых, для подражания.

— Но почему же обязательно про меня?

— Ты общественно-активная, член бюро, — рассудила Людмила. — Откровенная, добрая.

— Это я — добрая?! — возмутилась я. — Откровенная? Ты меня совсем, строго говоря, не знаешь! Я такая скрытная, ужас! И совсем не добрая, наоборот, я эгоистичная! Я же никогда ничего против своего желания не сделаю!

— Так ведь твои желания не вредные, верно? — доказывает Зинка.

— Ты — товарищ… — продолжает перечислять Людка. — Попросишь тебя что-нибудь: ну, станок обтереть, в магазин сбегать, комнату вне очереди прибрать…

— Так это же от непоседливости характера! — защищаюсь я из последних сил. — Чтоб только серьезным делом не заниматься!

— В этой жизни, — невпопад вдруг подала с койки голос Варвара, — в этой жизни только любовь серьезное дело. Исключительно.

— Да иди ты со своей любовью! — отмахнулась от нее Людка. — При чем любовь и — Семен? К ней это не имеет никакого отношения.

— Ну, все-таки… — засомневалась Зинка.

— Да посмотрите вы на меня! — потребовала я. — Посмотрите вблизи! Разве у людей будущего может быть такой нос? Такие веснушки? Такой пигмент лица? Такой рост?

— Что верно, то верно, — неуверенно согласилась Людка. — Но, с другой стороны, почему бы и нет?..

— Значит, вранье? Вранье? — требовала я, будто они в чем-то передо мной виноваты.

— Ну, не на все сто процентов, — не сдавалась она, — частично.

— А ясные глаза! Ты всмотрись, всмотрись в мои глаза, похожи они на ясные и так далее?! — настаивала я.