Opus 2

Однако все некроманты, что слышали призрака в тот момент, вовсе не собирались его останавливать.

– Утраченные руны Берндетта. Те, что рисуют в гексаграмме призыва. Их смысл пытались разгадать веками, и он объясняется здесь. В сочетании с магией клятвы они создают связь, что помогает Избраннику завершить призыв, помогает ему держаться за своего сюзерена – даже помимо его воли, ибо все мысли вассала в этот миг должны быть заняты другим. Гансер был прав: его призыв увенчался успехом… И так Берндетт узнал, что свершивший ритуал в любом случае его не переживёт. – Под взглядами пары жрецов, бесцеремонно смотревших в книгу через его плечо, Эльен наконец пролистал дневник до нужной страницы. – «Смертное тело становится Его клеткой. Он не может покинуть её, пока клетка цела, но ни одно тело не в силах выдержать сущность самой Смерти. Когда кинжал пронзил сердце Гансера, кожа осыпалась с него, словно пыльца с крыльев бабочки – то было лишь начало»…

– Это смешно! – спускаясь по ступенькам, воскликнула Айрес очень, очень искренне. – Не знаю, где ты взял эту фальшивку, но…

– Почерк определённо принадлежит Берндетту, – возразил один из жрецов, изучающий фолиант придирчивым взглядом учёного.

Позже Мирана думала и о том, что это зрелище наверняка немало смешило богов: пародия на научный консилиум, собравшая сотню растерянных слушателей, разворачивающаяся в непосредственной близости от живого бога и останков тех, кому не суждено было дожить до разоблачения величайшей мистификации в истории Керфи. С другой стороны, бояться им было нечего…

До тех пор, пока Айрес держала купол.

– Берндетт далеко не сразу решился сделать то, что сделал. Но промедли он ещё немного, и от Гансера осталось бы то же, что от любого, кого коснулась сила Жнеца, – продолжил Эльен. – Он не стал обрекать друга на такой конец – и заколол его единственным оружием, что способно навредить божественному сосуду…

– Зачарованная гномья сталь, – сказал Дауд удовлетворённо. Убийца успел вернуться к эшафоту; Аларены Дэйлион не было видно, но, естественно, главарь «коршунов» при первой же возможности отправил дочь подальше от опасности – в сопровождении вернейших своих людей.

– …в качестве которой наше величество, полагаю, использовала бы кинжал Берндетта, призванный из храма. Оставалось лишь приблизиться на расстояние, которого хватило бы для броска. – Взгляд, что Эльен кинул поверх дневника на королеву, замершую у подножия лестницы, был оскорбительнее сотни самых изобретательных проклятий. – Тогда же Берндетт узнал, что призыв сопровождает выплеск смертоносной силы. Он остался цел лишь потому, что перед ритуалом всегда накрывал гексаграмму мощнейшим щитом из тех, которые мог сотворить. Подозревал, что может сопровождать призыв того, кто дарует своим избранникам силу для Мёртвой Молитвы, и что даже гексаграмма может не сдержать это. Позже Берндетт предположил, что защитить от этой силы способен лишь барьер, поставленный тем, кто связан с сосудом вассальной клятвой, его сюзереном… ибо в обмен на гибель вассала тот обретает почти безграничную магическую мощь.

– Сюзерен всегда сильнее вассала, – прошептала Мирана за секунду до того, как призрак повторил её слова.

– …таков закон клятвы. Если в один миг магическая мощь вассала, вместившего могущество бога, вырастает стократ, сюзерену ничего не остаётся, как стать настолько сильным, насколько может стать человек. Это завершённый ритуал Гансера сделал Берндетта самым могущественным некромантом в истории. Это завершённый ритуал Гансера позволил ему играючи разобраться с захватчиками. И не было дня, когда бы наш освободитель не сожалел о том, что сила досталась ему такой ценой. – Эльен кивнул на эшафот: осколки блокаторов слегка светились в сумерках, отражая сияние, клубившееся в центре площади. – Повелевать богом, конечно, не выйдет. Даже если ты сильнее всех живущих. Но тебе этого и не требовалось, верно? Браслеты запирают силу мага, не давая ей выплеснуться заклятием, но эта сила непрестанно давит на них, и когда давление вдруг вырастает до немыслимого…

Негромкие аплодисменты, которые раздались в молчании, повисшем после многозначительно оборванной фразы, прозвучали резче набата.