Opus 2

– Вы ведь правда можете исполнить пророчество, лиоретта? – неожиданно спросила Юми, пока они шли к лестнице. – Свергнуть королеву? Сделать так, чтобы не было войны?

Ева удивлённо воззрилась на рыжий пучок, в который служанка туго собирала волосы на затылке.

– Айрес хочет развязать войну, я знаю, – не оборачиваясь, продолжила та. – А у меня… у меня подруга – боевой маг. И друзья – солдаты. Если начнётся война, они… – открыв Еве дверь, девушка опустила лицо, не позволяя встретиться с ней взглядом. – Я читала про войну с Ильденом. Мой прадед, некромант, командовал одним из полков, когда Берндетт поднял восстание. Я нашла его дневники… ещё маленькой. – Прикрыв дверь, Юми тут же возобновила скорый шаг и дальше заговорила, когда гостья снова могла видеть лишь её спину: – Помогите Кейлусу, пожалуйста. Что угодно будет лучше войны. Кто угодно на троне будет лучше Айрес.

Насчёт «кто угодно» я бы поспорила, подумала Ева, но промолчала.

– Тим рассказал мне про твоих родителей, – произнесла она вместо ответа. – Я соболезную.

Некоторое время Юми молча пересчитывала ногами ступеньки. Ева ожидала, что они пойдут на первый этаж, в столовую, но горничная свернула к дверям на второй, чтобы повести пленницу по направлению к гостиной с роялем.

– Матушке было всего сорок. Отцу – пятью годами больше, – сказала Юми едва слышно, пока по бокам проплывали вазы, двери и картины. – Если вы сможете… за них отомстить…

Закончить фразу, которая, впрочем, не требовала окончания, ей помешал Тим. Юноша выскользнул из комнаты впереди, комкая в кулаке платок – встрёпанный, в выправленной из штанов рубашке, длинные полы которой прикрывали бёдра. Двинувшись им навстречу, поприветствовал Еву невозмутимым поклоном и прошёл мимо: глаза блестят, в углах припухших губ притаилась довольная улыбка.

Ева предпочла не думать, что всё это значит.

Кейлус, безупречно опрятный – лишь лёгкий румянец виднелся на обычно бледных щеках, – ждал в гостиной, которую только что покинул его секретарь. Не в золотой, где Ева вчера играла Шопена, а в другой, в синих тонах, где у камина услужливо ждали два глубоких кресла.

– Спасибо, Юми, – сказал он, прежде чем служанка с бесстрастным лицом закрыла двери, оставляя их вдвоём. Жестом пригласил Еву сесть в незанятое кресло. – Ты поразительно тиха и терпелива для человека, которому в этом доме решительно нечем заняться.

Стараясь не думать о том, что могло твориться в этом кресле пару минут назад, она приняла приглашение и посмотрела на низкий столик между ними, где в вазочке белели драже и стыли две наполовину пустые чашки. Фейр изумительно гармонировал цветом с комнатой, выдержанной в оттенках неба и зимнего моря.

Естественно, фейропитие, к которому ей предложили присоединиться, устраивали совсем не для неё. Хотя бы потому, что она не могла пить.

Но, судя по всему, Тиму и Кейлусу в итоге тоже было не до фейра.

– Вы сообщили мне, где библиотека. Мне этого достаточно, – ответила Ева рассеянно, краем глаза заметив бархатную кушетку у противоположной стены и картину над ней, почему-то закрытую тканью. – В замке Рейолей я привыкла развлекать себя сама, пока мы с Гербертом не…

Запоздало вспомнив, с кем собирается откровенничать об их с Гербертом давних ссорах, осеклась.

– А. То, что я знать не должен, – понимающе протянул Кейлус, потянувшись к чашке. – Герберт, – повторил он, пробуя звуки на вкус так, словно они привлекали его куда больше фейра. – Стало быть, так ты его называешь?

Ева молчала. Даже понимая – это не лучшая стратегия для того, чтобы налаживать отношения.

Но говорить с ним о Герберте она точно не собиралась.

– Хорошее имя. Слишком милое для моего племянника, правда. – Откинувшись на спинку кресла, Кейлус лениво воззрился на неё поверх фарфоровой кромки, расписанной лазурью и золотом. – Расскажи о себе.

Ева вопросительно изогнула бровь.

– Мне интересно, – буднично пояснил он. – Я сделал исчерпывающие выводы о том, чем ты не являешься. Теперь хочу знать больше о том, кто ты есть.

Она недолго думала, что ответить.

– С чего бы мне откровенничать, если вы отказываетесь делать то же?

Прежде чем глотнуть остывший фейр, он коротко кивнул, признав справедливость возражения – но блеск, окрасивший его взгляд, не сулил ей ничего хорошего.

– Хорошо, – сказал Кейлус Тибель, отняв чашку от губ, чтобы Ева могла увидеть дурманом расцветающую улыбку. – Давай сыграем. За каждый кусочек правды о тебе я поделюсь своим в ответ. Личное за личное.

На это она не рассчитывала. И как к этому относиться, не совсем понимала.

– И как вы узнаете, что я говорю правду?

Кейлус улыбнулся шире. Склонил голову набок, свободной рукой подперев подбородок:

– Можешь проверить. Это сделает игру ещё интереснее.

Она поймала себя на том, что, в свою очередь, наклонила голову, зеркаля его жест.

Ладно, лиэр Кейлус. Раз в этом доме Еве постоянно приходится играть – во всех смыслах, – значит, будем играть.

– Я единственный ребёнок в семье, – произнесла она спустя время, в котором лишь молчание звенело напряжённой струной.

– Ложь, – ответил Кейлус, не задумываясь.