Опустошенные души

— Валентина буквально свалила вашу мать с ног своими дарами, — выдохнула Келли. — Она намеревалась убить ее и использовать ее кровь, чтобы обмануть Эрика, заставив поверить, что она убила вас двоих в уплату за свое бессмертие. Ваша мать знала, что умрет, но вместо того, чтобы бороться с этим, она потребовала защиты Одина для своих сыновей. В качестве жертвы она приставила свой собственный клинок к горлу.

Между нами воцарилось молчание, когда тяжесть этого факта легла на моего брата и меня. Джулиус покачал головой, как будто хотел опровергнуть то, что она говорила, но я сердцем чувствовал правдивость ее слов.

Наша семья — это все, о чем когда-либо заботилась наша мать в этом покинутом мире. Она яростно любила моего отца, и его смерть разрушила большую часть ее души. После его кончины она жила и дышала для нас двоих.

Оставить ее, когда я уснул, было для меня так же тяжело, как вонзить тот клинок в сердце моего отца.

Я знал, что после нашего ухода у нее бы ничего не осталось, но она была непреклонна в том, чтобы мы это сделали. Больше всего на свете она жаждала мести за смерть моего отца. Когда Валентина пришла, чтобы убить ее, она уже пожертвовала последним, ради чего ей стоило жить, погрузим нас в сон. И было совсем нетрудно представить, что она отдала свою жизнь, чтобы сохранить нашу.

— Она так сильно любила вас обоих, — выдохнула Келли.

— Перед тем как я уснул, она умоляла меня отомстить за смерть отца, — прорычал Джулиус. — И все же теперь мы живем среди тех самых монстров, которые вызвали его смерть.

— Нет, брат, — сказал я в знак отказа, и истина моих слов была ясна, как день. — Эрик, его братья и сестра не были причастны к судьбе нашего отца. Это боги в долгу перед нами.

Глаза Джулиуса загорелись огнем, когда он потянулся, чтобы схватить свой меч с травы, где мы оставили его во время спарринга. Он вытащил Угрозу из ножен и вытянул его передо мной, указывая на мерцающую руну, недавно нанесенную на лезвие.

— Один сказал нам, что этим оружием можно убить бога, — прорычал он. — Они были выкованы самими богами и обладают силой, необходимой для прекращения существования божества.

Я протянул руку и прижал пальцы к руне. Глубокая сила заструилась по моим венам, когда она соприкоснулась с моей кожей, и новое решение пришло мне в голову.

— Если мы ищем мести, то мы знаем, кто нам задолжал, — прорычал я. — Идун и Андвари слишком долго играли с нашими жизнями. Я думаю, пришло время, наконец, сосредоточиться на наших настоящих врагах.

Я неподвижно лежал в мягкой постели с Келли в объятиях, пока восходящее солнце занимало небо снаружи. Она глубоко вздохнула, и я провел пальцами по ее волосам, пока ее голова лежала на моем бьющемся сердце. Я подумал, посещает ли она чьи-нибудь сны. Она казалась такой умиротворенной, что трудно было представить, что ее сознание может быть полностью вовлечено в чей-то разум, но дары ее вида были достаточно искусными, чтобы это было вполне возможно.

Ее левая рука лежала у меня на животе, и я едва мог разглядеть серебряный крест на ее ладони, который связывал ее с Фабианом. Я еще не обменялся ни одним вежливым словом с этим конкретным Бельведером и не был до конца уверен, что смогу это сделать. Он жаждал эту женщину в моих объятиях, и мне было трудно думать о чем-то другом, когда он был в пределах досягаемости.

У меня свело челюсть, когда я представил, как она проникает в его сны, как, я знал, она делала раньше, но это было не из-за какого-либо недоверия к ней. Дело было скорее в том, что я не доверял ему. В мое отсутствие он убедил ее позволить ему питаться от нее, и я содрогнулся, представив, какие еще извращенные желания он мог вызвать в ней.

Келли сказала мне, что он готов дать ей развод, но я не собиралась сидеть затаив дыхание, пока он этого не сделает. Ему было достаточно легко пообещать ей луну с неба, находясь вдали от своего замка, и не имея возможности выполнить это обещание. Если он действительно освободит ее, тогда, возможно, я попытаюсь изменить свое мнение о нем, как был вынужден поступить с его братом, но до тех пор я счастлив сохранить свою враждебность хотя бы к одному из Бельведеров.

Келли пробормотала что-то бессвязное и скатилась с меня, повернувшись ко мне спиной и поерзав во сне.

Мне сразу стало не хватать тепла ее тела на моем, как только оно ушло, и я придвинулся к ней, прижавшись грудью к ее спине и обняв ее. До того как мы легли в постель, на мне была черная футболка, и она надела ее вместе на нижнее белье, чтобы спать в ней. Хотя она была мне немного мала, она опустилась ей до бедер, когда она надевала ее, и мягкий материал защекотал мою кожу, когда я придвинулся к ее телу.