Опыт борьбы с удушьем

– Папа, ну что ты! Мы не бросили. Мы все время, пока разрешают навещать, приходим к тебе. – Женя села к нему на кровать, прижалась лицом к плечу. – Ты же знаешь, здесь есть приемные часы. Утром мама приходит, а вечером она на работе. А мне надо еще успеть Лёлю из сада забрать, потом я куда-то ее пристраиваю, то к подругам, то к соседям, и сразу к тебе лечу. И Сева, как назло, на леднике этом. Не позвонишь ему, не напишешь.

– Я, кажется, забыл тебе рассказать, что Миша, его руководитель экспедиции, – это сын моей сотрудницы, Пастуховой Надежды Ивановны, нашего главного бухгалтера, помнишь ее?

– Да ты что? – улыбнулась Женя. – Я знаю, мир тесен, но чтобы вот так, куда ни приди, везде знакомые? Даже на Эльбрусе.

– Я помнил, что у нее сын – географ, ездит в экспедиции, и сказал как-то, что мой зять сейчас на леднике на Кавказе. Так и выяснилось, что они вместе там. Я видел пару раз ее Мишу – серьезный, положительный, крепкий. Думаю, он присмотрит там за Севой.

– За Севой, папа, особо не присмотришь, он не такой человек, ты же знаешь. Он делает, что считает правильным для себя, и пока это совпадает с мнениями и пожеланиями других, то отлично. А если перестает совпадать, то это их проблема, он все равно сделает по-своему.

– Женечка, ты послушай. – Папа слабыми руками взял Женю за лицо, посмотрел ей в глаза. – Ты самое дорогое, что у меня есть. И я волнуюсь, что с тобой будет, когда…

– Папа, не говори, не говори ничего! – Женя зажмурилась и замотала головой. – Все будет хорошо.

– …когда меня не станет. Сева ненадежный человек, но, может быть, жизнь в экстремальных условиях, тяжелая и полезная работа, которую он делает, закалят его. Я надеюсь, я хочу, чтобы он наконец повзрослел, понял, что он – муж и отец. Что он – мужчина. На нем ответственность.

На следующий день Корсаков вызвал Женю к себе. Она почти бегом вбежала на четвертый этаж, заранее подготавливая слова благодарности.

– Олег Владимирович, спасибо огромное вам за консультацию… – начала было Женя с порога, но Корсаков сразу остановил ее, мол, благодарности не требуется, это само собой разумеется, помочь своему человеку. Лицо его помрачнело.

– Ты сядь, – сказал он Жене. – Понимаешь, ситуация серьезная.

– А что у него, инфаркт? Они не говорят, что это инфаркт. – Женя испуганно схватилась за спинку стула, так и не присев.

– Инфаркт иногда бывает легче, чем его состояние с сердцем. Они запустили сахар, вот в чем беда. Сердечная недостаточность на фоне такого сахара – это опасно.

– Как же такое может быть? Наверное, они первые два дня не кололи ему инсулин? Я вчера сестру спросила, что с инсулином, и не поняла, что они ему дают.

– Может быть, они и не виноваты. Может быть, как раз то, что так поднялся сахар, и запустило ухудшение состояния с сердцем.

Женя отпросилась с работы, и они с мамой поехали в больницу. Лёля была в саду, мама днем не работала, они могли пойти вместе, первый раз за все время.

Папа, бледный, с ввалившимися щеками, обросшими седой щетиной, и ввалившимися глазами, увидев их, обрадовался так, что у него даже слезы навернулись на глаза. Его только что перевели из большой восьмиместной палаты в маленький бокс на двоих. Соседняя кровать стояла пустая, и он был один в палате.

– Как король, – слабо улыбнулся он.

– Ну да, они наверняка испугались, что сам Корсаков им звонил, и завреанимацией приходила, вот и зашевелились.

Папа был совсем плохой и слабый, он только смотрел на них и слушал, отвечая улыбкой и взглядом, сил говорить у него не было. Посидев буквально пару минут на пустой кровати напротив папы, пока мама вынимала домашнюю еду и делилась новостями, Женя вдруг всполошилась, что надо срочно взять анализ на посев.

– Посев на стерильность крови, это очень важно, папа. Особенно при твоем диабете. Любая потертость на коже может привести, не дай бог, к сепсису. Я микробиолог, я знаю. У нас это делается ежедневно.

Она вскочила и убежала договариваться с врачами. После вчерашнего посещения к ней на самом деле прислушивались и сразу же прислали сестру взять кровь на анализ.

– Вы прямо сейчас несете это в лабораторию? Я пойду с вами, – сказала Женя.

– Я сейчас схожу в бак-лабораторию и сама сделаю анализ. Это то, что я каждый день делаю на работе. Я бегом.

– Не бегай ты, посиди со мной, – попросил папа.

Но Женя все равно убежала. Когда она вернулась, папе внезапно стало хуже, он посинел, стал задыхаться. Палату заполнили врачи и сестры, они засуетились, забегали, окружили кровать стеной из белых спин, оттеснили Женю и Елизавету Львовну в сторону.

– Все. Он умер. Зафиксируйте время смерти: тринадцать десять, – сквозь туман до Жени донесся голос врача.