Опыт переложения на русский язык священных книг Ветхого Завета проф. П. А. Юнгерова (с греческого текста LXX)

При переводе мы клали в основу труда греческий текст, так же как и в книге Притчей, в издании Фильда[4187], снося его с другими изданиями с вариантами текста перевода LXX[4188] и факсимиле Бабера[4189]. Находим и в книге Исаии, как находили в Притчах, близкое до копиизма взаимоотношение славянского перевода к греческому тексту, преимущественно по александрийскому кодексу. Уклонения александрийского кодекса отмечаем, но когда они находятся во всех изданиях и оригинале последнего, а находящиеся у одного Фильда опускаем (напр. в 1, 10; 3, 15; 11, 8. 15; 19, 4; 22, 14–15 и мн. др.). Отмечаем также все дополнения славянского перевода против известных ныне, по Гольмезу[4190], греческих чтений (2, 22; 3, 18; 10, 3; 18, 1. 2; 20, 4; 21, 9. 16; 22, 21; 24, 13. 16; 27, 12; 28, 21; 29, 18; 32, 10; 33, 1. 13; 37, 10. 20; 38, 14; 40, 16; 42, 20; 44, 12; 48, 5; 49, 8; 55, 11; 56, 11; 58, 6; 63, 18; 65, 6; 66, 7–8). Они так же не многочисленны (ок. 35–40 слов), как и в Притчах, и почти все оскоблены в славянской Библии. Замечено и отмечено нами несколько уклонений в славянском переводе и в понимании существующего греческого текста (14, 24; 19, 2; 22, 23; 24, 1; 29, 10; 42, 9; 55, 12; 63, 2). Они еще менее многочисленны. Таким образом, по нашему детальному разбору, славянский перевод, как в Притчах, так и в книге Исаии, не дает права охуждать его ни со стороны точности, ни со стороны правильности. Остается лишь, естественная при его древности и буквализме, неудобопонятность, не подлежащая суду и критике, а тем более порицанию и хуле.

Как при переводе Притчей, так и теперь признаемся в допущении невольных уклонений от буквы греческого и славянского переводов. Таковы, прежде всего, уклонения в переводе временных форм, наклонений, залогов глаголов. Так, согласно контексту, толкованиям, часто новозаветным цитатам, и по иным соображениям, нередко переводим прошедшее время будущим (напр. в 5, 13–14; 25. 29; 29, 20; 33, 5; 41, 17; 42, 1; 54, 8 и мн. др.) и настоящим (2, 8; 40, 19. 27; 56, 10; 57, 16; 59, 8); и наоборот: будущее прошедшим (1, 8; 32, 6; 38, 14) и настоящим (5, 24; 45, 4. 23; 56, 10; 64, 5). Настоящее время иногда переводим прошедшим (14, 12–16) и будущим (65, 23). Причастие иногда переводим повелительным (21, 5), изъявительным (1, 31; 4, 1; 5, 19; 11, 10 и мн. др.) и неопределенным (22, 24; 42, 9; 61, 5) наклонениями и даже именем существительным (17, 7; 19, 18; 21, 2; 51, 12. 18; 54, 5). Лица глаголов по контексту очень часто изменяются, при чем иногда сопровождается подобная перемена подстрочною оговоркою, а часто и не сопровождается.

В именах существительных и их числах допускались также невольные, по требованию русской речи, уклонения. Например: множественное число переводили единственным (γλώσσαι — язык 3, 8; σαρκῶν — плоти 10, 18; ρήματα — слово; 44, 15. 26 и мн. др.); и единственное множественным (ἄνθρωπος — мужи 5, 7; χείρ — руки 47, 6; βουλὴ — советы 44, 25; χώρα — стрáны 19, 9; 37, 18 и мн. др.). Также и в значении существительных допускались неизбежные уклонения (πόλεμος — войско 42, 13; κρίσις — закон 32, 1; 58, 2, — право — 10, 2; 49, 4; χειροποίητα — идолы 2, 18; 31, 7; 46, 6 и др.). Имена существительные переводились прилагательными, причастиями, глаголами (εἰς ἀπόλειαν — погибший 33, 2, — εἰς ἀρπαγὴν — разграблен 5, 5; εἰς πτῶσιν — падет 17, 1; ἆσμα — поют 23, 15; ἰσχύς — сильный 62, 8 и мн. др.). Существительные с абстрактным значением переводятся иногда соответственным конкретным значением (βουλὴ — советник 47, 13; διασπορὰ — разсеянный 49, 6; αἰχμαλωσία — плененный 1, 27; 20, 4; и т. п.). Γίνομαι в прошедшем времени в смысле: и было (37, 1. 31; 38, 1) и εἰμὶ в буд. вр.: и будет (10, 12; 23, 17; 24, 18; 32, 1; 55, 11; 60, 23) оставляются, для гладкости русской речи, без перевода. Также и слово πρόσωπον — лице, в смысле предлога: от, нередко опускается. Например: во 2, 10. 19. 21 ἀπὸ προσώπου τοῦ φόβου переводим: от страха; в 51, 13 ἀπὸ προσ… θυμοῦ — от ярости; в 57, 1 — ἀπὸ προσ… ἀδικίας — от неправды; и т. п.

Для ясности речи допускаем, как и в Притчах, дополнения против греко-славянского текста, которые всегда оскобляем. Оскобляем также некоторые вводные пояснительные предложения (44, 2. 12). В произношении собственных имен всюду стараемся следовать славянскому начертанию их, иногда делая соответственные оговорки, а иногда и не делая.

Другие, более серьезные и в большинстве вынужденные уклонения, оговариваем в подстрочных примечаниях.

В отличие от Притчей, не можем теперь жаловаться на отсутствие пособий. В этом отношении книга пророка Исаии богаче других ветхозаветных книг. Так, в отеческий период книга пророка Исаии была изъясняема св. Кириллом Александрийским[4191], бл. Феодоритом[4192], Златоустом[4193], Евсевием Кесарийским[4194], Иеронимом[4195]. У этих толковников книга пророка Исаии изъясняется по переводу LXX толковников. Кроме того Ефрем Сирин изъяснял книгу Исаии по переводу Пешито[4196].