Оракул петербургский. Книга 2

Из "родилки", после отхождения последа, теперь уже счастливую родильницу, увидевшую своего новорожденного мальчика Володю, отправили в маленький закуток. Там на жестком матрасе, трясясь от холода, Сабрина дожидалась остановки кровотечения и последнего аккорда пыток – штопки разрывов тоже под "крикаином"!

Палату новоиспеченных матерей заполняли разом, то есть всеми теми, кто примерно в одно время родил. Таких отмучившихся счастливец оказалось восемь. Привезли сюда и толстушку, успевшую оклематься от акушерского сна и с некоторыми приключениями наконец-то родить мальчика. Это была женщина с довольно приятной наружностью, а излишние жировые наслоения делали ее волнительно-пикантной, особенно для мужчин среднего возраста. Сабрина обратила внимание еще на одну страдалицу – сравнительно молодую женщину с приятными чертами лица (как потом оказалось, большого знатока макияжной техники), но с кровавыми трещинами стоп. Можно было подумать, что перед родами она прошла пешком, босиком, по бездорожью многие версты.

Двух этих особ Сабрина выделила потому, что они были молчаливее всех остальных женщин, как будто несли в душе тайну, возможно, общую и для Сабрины. Та тайна витала в воздухе, определяя особую ауру и незримое родство душ. Маленькая "честная компания" была скована габаритами палаты: толстушка оказалась соседкой справа, а молодая женщина-пешеход с шикарными каштановыми волосами, заплетенными в тугую косу, лежала рядом, на койке слева.

Присмотревшись внимательно, Сабрина отметила, что у товарищей по несчастью есть нечто общее: во внешних данных, в характере, в манере говорить и вести себя. Выплывала иллюзия: встретились жены общего "повелителя", содержавшиеся до сего момента в одном гареме. Они как бы узнавали друг друга, но по понятным причинам стеснялись и обменивались только малыми особыми знаками солидарности. Их общий пароль – некое биологическое клеймо, которое ставится природой незаметно, непонятно, малоощутимо, – скорее всего, действовал на гормональном и клеточном уровнях. Сабрина остановила эти размышления простым выводом: "А не психоз ли родильницы постучался в дверь палаты"? Но тут же упокоила себя: "Нет!.. Это, верно, фантазия, следствие радости по поводу того, что все муки позади"!

Детей для первого кормления принесли через три часа: начинался первый раунд священнодействия, преображающий обычную женщину в мать, в Святую Марию, окончательно. То превращение в заботливое существо начинается с понимания, что имеешь дело с полной своей биологической собственностью – с комочком единой плоти.

Дети были туго запеленованы. Очень хотелось рассмотреть все членики – ручки, ножки, пальчики, поцеловать ягодички такой смешной попки. У мальчика, слов нет, необходимо внимательно рассмотреть пиписю и мошонку. В последнем акте – не простое любопытство, а женский искус, конечно, не животного, а проективного плана. Но даже по мимике, по игре вазомоторов на личике, по манере сосать, по скорости засыпания у груди уже можно определить наметки характера своего ребенка. Но и отношение матери к кормлению ребенка говорило о многом.

Сабрина ощутила в своем Владимире потенцию элегантной, но прочной силы: грудь взял активно, словно понимая, что женщина желает этого, сосал мощными рывками, насыщая свою кишечную прорву с удовольствием и со знанием дела, четко выполняя долг, повышая безопасность матери от застойного мастита или вялого сокращения матки. Было приятно общаться с этим родным существом, умело передающим памяти знаки внимания, явно идущие от души его отца – Сергеева. Умиление расползалось по лицу Сабрины, разглаживая следы усталости от родовых мук, обид за то скотство, которое заставили претерпеть нерадивые медики, да государственные мужи, подарившие больничное нищенство своему народу.

Толстушка при кормлении была несколько отстраненной от своего ребенка, что-то формальное чувствовалось в ее материнских функциях. Она явно не заражалась восторгом, а выполняла только знакомые для повторнородящей действия. Грусть стояла в глазах Татьяны Леонидовны – именно так ее звали, как потом выяснилось.

Молодая мать – Катя, Екатерина Александровна! Первородящая – измотанная авитаминозом, нехваткой микроэлементов в период беременности, была куда более чувствительной – так показалось Сабрине. Молодая мать неуклюже агукала и угукала своему ребенку, улыбалась и все пыталась заглянуть под краешек пеленки, распутать ее ненароком. Насосавшись, дети опрокинулись в спячку и их быстро унесли в детскую палату. Женщинам же предстояло занимать очередь в туалет и комнату гигиены, которых, как водится в российских бестолковых родильных домах вечно не хватает. Отныне вся жизнь матерей будет состоять из утомительного прерывистого сна, ощущения боли, связанного с процессами инволюции до физиологической и анатомической нормы родовых путей, кормления новорожденных и личной гигиены. А в таких огромных коммунальных квартирах, как современные российские родильные дома, эти задачи не такие простые, как кажется с первого взгляда, особенно мужчинам.