Оракул прошлого

— Нет, разумеется, ни под каким я не арестом и могу связываться с городом. Но мобильные аппараты запрещено проносить в санаторную зону, и мы должны оставлять их в специальном сейфе в раздевалке, а стационарный телефон стоит на ресепшне, на стойке администратора, только пациентов туда не пускают.

Меня подобное положение вещей совсем не удивило, ибо чего-то подобного я и ожидал от, по своей сути, психиатрической лечебницы. Однако то, что было правильно устроено в отношении больных, находящихся на излечении, в данный момент мешало мне работать. И даже, невзирая на то, что я пока ещё не решил, кому же мне стоит позвонить, необходимость в связи была абсолютно очевидна. Нельзя бросаться в бой, не имея никаких сведений не только о противнике, но и о состоянии самой линии фронта.

— Надо как-то изъять твой сотовый телефон из ящика, — решил я. — Почему бы тебе просто не забрать его оттуда и не пронести тайком в парк?

— Не выйдет, — с сожалением покачала головой Лана, — сейф, как и раздевалка, охраняются, и телефон мне можно будет забрать только после окончания моего рабочего дня, а это ещё через пару часов.

— Ну, предположим, с охраной я всё улажу, — вслух размышлял я, но девушка тут же запротестовала, хотя на какое-то мгновение её взгляд, направленный на меня сверкнул восторгом.

Она говорила о том, что мы с Ником и так можем свободно покинуть санаторий, никто не станет удерживать нас силой, ведь это заведение открытого типа. Вот только надо предупредить врача и оформить выписку по собственному желанию, получить личную одежду у сестры-хозяйки. А уж из города мы можем звонить кому и куда угодно. А до города раз в час ходит автобус.

— И сколько всё это займёт времени? Уж точно не меньше тех же пары часов, — вздохнул я, вспоминая задыхающихся в запертом научном блоке лаборантов и техников. — Нет, связь мне необходима немедленно. И, раз силовой вариант завладения твоим мобильным мы отметаем, как неподходящий и несущий неприятные последствия для тебя, то остаётся телефон администратора. Сможешь раздобыть мне белые халат и колпак?

— Да, — подтвердила она, — но администратор знает всех врачей в лицо. Как же вы собираетесь… — она не закончила вопрос, заметив улыбку на лице Ника.

— А администратор мужского или женского пола? — поинтересовался я.

— Мужчина.

— А какой нормальный мужчина устоит перед такой красавицей, как ты? Особенно, если красавица прибежит к нему в слезах и поведает о каком-нибудь своём девичьем горе. К примеру, о грязных домогательствах толстяка.

Щёчки Ланы залились краской.

— Неужели вы хотите, чтобы я с ним…

— Нет, конечно, — усмехнулся я, — его просто надо как следует отвлечь на пару минут, пока я сделаю один звонок. — Пусть выслушает тебя, вытрет слёзы, успокоит. Главное, чтобы всё это он делал подальше от телефона и спиной к нему.

К этому моменту я уже знал, кому буду звонить. Только один человек сейчас был, бесспорно, на моей стороне. Только его одного не было смысла подозревать в подставе. И только его номер телефона я знал помимо служебного номера Центра, на который полагаться сейчас было никак нельзя совсем.

— Но я не актриса, — с сожалением в голосе произнесла девушка, — у меня не получится заплакать на пустом месте.

Ещё как получится, усмехнулся я про себя, нанося девочке жестокие пощёчины.

И она заплакала, и рыдала, когда помогала мне надеть белый халат. Немного успокоилась только, когда мы подошли к главному зданию, лишь продолжала мелко дрожать, изредка всхлипывая, и её глаза блестели от слёз, и прелестные щёчки оставались влажными.

Перед стеклянными дверьми, ведущими в фойе санатория, в дальнем правом от нас углу которого и располагалась сильно напоминающая барную стойка администратора, я отпустил свою помощницу на несколько шагов вперёд. Наше появление ни для кого из людей присутствующих в помещении не должно было выглядеть согласованным. Хотя таковых, к моему удовольствию, оказалось совсем не много. У стены слева на мягком диване, погрузившись в чтение какого-то потрёпанного журнала, сидел старичок в весьма дорогом, однако, костюме, да уборщица, прислонив к стене швабру, поливала цветы на окнах из выцветшей пластмассовой лейки. Самого хозяина стойки было отсюда не видно, вероятно он сидел, скрытый от наших взоров корпусами разнообразной оргтехники, плотно оккупировавшей практически всю поверхность стойки.

Телефонный аппарат старомодной конструкции стоял на самом ближнем к выходу левом фланге этого парада электроники. И я тут же с облегчением отметил то, что Лана, не смотря ни на что, чётко усвоила план нашей небольшой операции, так как направлялась, промокая неизвестно откуда взявшимся кружевным платочком заплаканные глаза, к противоположному от телефона правому краю длинной стойки. Достигнув цели, она опустилась на, очень кстати оказавшийся рядом низкий пуфик, уткнула лицо в ладони, и её плечи беззвучно затряслись.