Оракул выбирает королеву

…Она снова была во дворце. Шла медленно по бесконечным коридорам, сплетающимся в лабиринт. Шла куда-то… в то, дальнее крыло, где никто не бывает, где на входе выставлена стража с наложенным заклинанием молчания. Мимо неторопливо проплывали яркие гобелены, изображавшие мир до того, как он расслоился. То был замечательный плоский мир, огромное блюдо, дрейфующее в море Теней, и так жаль, что сейчас от него остались одни осколки, в результате катаклизма сложившиеся в подобие пирога. Она думала… о том, что королева все-таки должна остаться вечной, не смотря ни на что, потому как это — залог благоденствия того, что осталось. А еще потому, что приятно осознавать собственную бесконечность. Заполучив бесконечную жизнь, она уподобилась самому Творцу. Кто ж добровольно с таким расстанется? И вот теперь она расхлебывает последствия ошибки трехлетней давности. Ну надо ж было так… такую глупость учудить? И теперь только и остается, что это крыло, и этот немой караул, да и не только караул немой, старый Меркл тоже с наложенным заклинанием… Злость накатывала удушающей волной. И к тому моменту, как дошла до нужного помещения, уже была готова повернуть обратно. В самом деле, на что там смотреть?

Но, пересилив себя, вошла. У нее довольно времени, чтобы понять, что со всем этим делать. Главное, чтобы новость не просочилась за эти толстые двери.

В комнате, залитой солнечным светом, полно игрушек. Больших кукол в шелковых платьях, валяных из шерсти зайцев и медведей, сшитых из плюша. А еще недавно привезли высокий шкаф, ореховый, и теперь он набит книгами с картинками. Она невольно замирает, когда девочка в розовом платье отважно взбирается по полкам шкафа. У девчушки роскошные смоляные кудряшки и по-детски пухлые ручки, которыми она отчаянно цепляется за полки, и лезет, лезет настырно и бездумно, как это всегда делают все дети.

— Витта…

Девочка оборачивается, смотрит испуганно… И разжимает пальцы.

…Леона резко села, жмурясь от яркого света, потерла глаза. Сердце подпрыгивало где-то в горле, пришлось некоторое время медленно вдыхать, задерживать дыхание и выдыхать. Потом она посмотрела на Армана: конечно, тот уже проснулся, лежит, молча смотрит.

— Была девочка, — выдохнула Леона и покачала головой, — теперь уже точно была.

— Вы выкрикнули ее имя, — осторожно подсказал Линто, — ее зовут Витта. Значит, все-таки она где-то есть… что вы видели?

Леона задумчиво потеребила прядку. Линто замер, одеяло натянул повыше, только руки поверх — и даже руки в шрамах. Хотя их и не так много, как на спине.

— Я ее видела маленькой, — сказала Леона и поймала себя на том, что повторяет то, что слышала от Армана. Он тоже смутно помнит… что-то такое из детства.

— Королева была не в восторге, что эта девочка вообще есть.

— У Королевы очень странное к нам с сестрой отношение…

— Да уж, — Леона хмыкнула, — она к вам неравнодушна, это точно.

Они помолчали, потом Леона снова легла, оперлась о локоть и повернулась к собеседнику. Почему-то смотреть на его профиль было приятно, хотя казалось бы…

— Зачем мы здесь задержались, льесс? Возможно, нам бы следовало поторопиться, сесть на Рекко и лететь во дворец?

Арман чуть заметно улыбнулся, даже не глядя на Леону — куда-то в потолок, украшенный лохмотьями паутины.

— Рекко еще не в том состоянии, чтобы долететь. И потом, надо выждать. Если Брант все-таки пришлет мне те модификаторы, о которых я просил, значит, предатель — это Меркл. Или Сильен. А вот если не пришлет…

— Понятно, — сказала Леона, — и что… мы будем делать все это время? Ну, пока вы решите, когда лететь дальше?

— Не знаю.

Она глянула на Армана и вдруг поняла, что он растерялся. Потом его лицо снова обрело равнодушное выражение.

— Возможно, за это время вы еще что-нибудь про Витту увидите…

Леона пожала плечами. За окном было утро, солнце как раз скользило мимо яруса. Можно было бы… пойти погулять. Заодно посмотреть, что происходит рядом с гостиницей, которую так знатно погромили убийцы.

Она обернулась на Армана, встретила его напряженный взгляд.

— Вам… принести рубашку, льесс?

— Да, пожалуйста, — глухо ответил он.

* * *

Завтракали внизу, в тесном зале, где всего-то умещалось четыре столика. Ничего не спрашивая, Арман заказал Леоне и кофе, и булочки с цедрой и изюмом, неприлично дорогие на этом ярусе, потому что все везли сверху. На тарелочке золотилось масло, в маленьких стеклянных мисочках застыл бордовый смородиновый джем. А еще Арман взял сырную нарезку, которая оказалась весьма приличной для столь скромного заведения, ее подавали с медом и свежим виноградом. Себе же он попросил воды, и когда ее принесли — холодную, в запотевшем стакане, сидел и долго цедил, в полном молчании уставившись в окно.

На Леону вдруг снизошло осознание того, насколько она голода и как давно ела. И поэтому, наплевав на условности и правила приличия, она намазала булку маслом и с наслаждением впилась в нее зубами. Даже глаза прикрыла от наслаждения: ей казалось, что никогда в жизни она не ела ничего вкуснее. Потом, одолев булку, Леона взялась за кофе. Спросила:

— Почему вы не едите?