Оракулы перекрестков

Вытянутый эллипсоид бара прилепился к краю эстакады, словно почка растения. Надпись над выгнутой стеклянной дверью гласила: «Гансан Маншаль, лицензия № 600001». Бенджамиль замедлил шаг. Сначала его окатило вспышкой сухого песчаного жара, даже мельчайшие капельки пота выступили на верхней губе, но стоило сделать едва приметное движение в сторону заведения, как жара сменилась прохладой ледяного апельсинового сока. Бену всегда нравился этот рекламный ход. Зимой ощущения менялись: осклизлую промозглость северного ветра смывал аромат горячего кофе. Удивительно, что корпорация до сих пор терпит от частного торговца столь яркую вывеску.

Дверь услужливо отъехала в сторону, и Бенджамиль нырнул в бар. Это был его личный ежепятничный ритуал. Привычка, ставшая неким символом верного хода жизни.

Внутри было тихо, прохладно и безлюдно. Только за одним из крайних столиков дама лет сорока в цветном жакете и цветных бриджах уныло ковыряла палочками блюдце, поглядывая на дверь тоскливыми глазами одинокого человека. Хозяин заведения скучал за стойкой бара, вид у него был рассеянный и грустноватый.

— Здравствуйте, Ганс, — издалека поздоровался Мэй. — Отчего я не вижу улыбки на вашем лице?

Хозяин улыбнулся:

— Проходите, Бен, всегда рад вас видеть, особенно по пятницам. Вам как всегда?

— Как всегда, — подтвердил Бен, взбираясь на высокий барный стул. — У вас все в порядке, Ганс? Какой-то вы сегодня печальный.

— Печальный? — Гансан пожал плечами. — Вот весной я бываю по-настоящему печален. А это так, меланхолия для начинающих.

Он положил на стойку пластиковый шильдик с номером лицензии, поставил на него высокую кружку, наполненную соевым портером, и пододвинул к посетителю. Бен чуть-чуть подождал, пока осядет тяжелая пена, и отхлебнул темную горьковатую жидкость. Нёбо приятно защипало, глаза чуть-чуть увлажнились.

— Хорошо! — сказал Бен с чувством, вытирая губы салфеткой.

— А меня оштрафовали на пять тысяч марок, — неожиданно пожаловался Гансан.

— Сочувствую, — сказал Бен. — А за что?

— Нарушение пятнадцатой поправки к закону Киттеля, — грустно сообщил хозяин.

— Я вообще-то в этом не разбираюсь, не моя сфера…

— Использование в сфере обслуживания программируемых машин, — пояснил Маншаль. — У меня стоял автомат для мойки посуды. На самом деле все так делают, просто мне не повезло.

Бенджамиль покачал головой:

— Не расстраивайтесь, Ганс, со всяким может случиться.

— А я и не расстраиваюсь, — улыбнулся Гансан. — В конце концов, корпорация вытеснит частный бизнес. Это как смерть, можешь возмущаться, можешь нет, все одно когда-нибудь угодишь в крематорий и продолжишь карьеру в форме удобрения.

Разноцветная дама расплатилась и вышла из бара.

— Слишком мрачно, Ганс. — Мэй машинально проводил женщину взглядом. — Я сейчас не расположен к мрачности. Что это вы все время крутите в пальцах?

— Это? — оживился хозяин. — Это оракул.

— Что?

— Забавная вещица, раритет. Середина двадцать первого века, электроника, металлический корпус. Можно сказать, антиквариат. — Маншаль положил на барную стойку толстенький диск в четыре сантиметра диаметром.

— А для чего он? — спросил Бенджамиль, отхлебывая пиво и наклоняясь поближе.

— Он отвечает на любые вопросы, вроде как предсказывает судьбу.

— Судьбу? — Бен осторожно взял диск двумя пальцами. — И как он это делает?

— Нужно взять его в руку, задать интересующий вас вопрос, можно вслух, можно про себя, и шесть раз сжать в ладони, — принялся объяснять Гансан. — И тогда на дисплее, вот здесь, появится ответ или совет, как вам угодно. Дайте его сюда, я покажу.

— А можно мне попробовать самому? — попросил Мэй.

— Нет, Бен, ничего не получится, — заволновался Маншаль. — Оракул отвечает только хозяину.

— Тут какие-то иероглифы, — сказал Бенджамиль, вертя кругляш в пальцах. — Но это не китайские. Чайники так не пишут, скорее похоже на стилизацию. Ганс! Продайте мне эту игрушку.

— Не знаю… не думаю. К чему мне его продавать? — Гансан отобрал диск у Мэя.

Но Бенджамиль уже загорелся идеей покупки оракула и принялся уговаривать бармена.

— Ну для чего он вам, Ганс? — говорил он со всей убедительностью, на какую был способен. — Неужели вы всерьез верите этим предсказаниям? Это же какая-то ерунда, мистика.

Маншаль вяло сопротивлялся.

— Кончится тем, что вас обвинят в приверженности эзотерике и вообще лишат лицензии, как тихого сумасшедшего, — добавлял мрачных тонов Мэй.

— Ничего не понимаю! Если вы не верите в предсказания, то для чего вам оракул? — в конце концов удивился Маншаль. — Только честно.

— Я коллекционирую редкие безделушки, — признался Бен, — это моя маленькая страсть. Могут быть у человека маленькие слабости?

— У меня полно слабостей, — кивнул головой Гансан, — маленьких и не очень.

— Вот видите! — воскликнул Мэй, ему в голову пришла одна идея. — Ганс, а спросите совета у самого оракула.

Маншаль с сомнением посмотрел на собеседника.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Почему бы и нет?

Наклонив лицо к своим раскрытым ладоням, он тихонько прошептал несколько слов и шесть раз старательно сжал диск в кулаке.

— А зачем его надо сжимать? — спросил Бен.