Оранжерея

После еще девятисот ступенек я почти уверена, что этот подъем убьет меня. Мои руки кричат от боли, а левое бедро грозит свести судорогой. Когда я делаю паузу, чтобы отдышаться, сердце безумно колотится. Будто я снова на той скале над спутником Юпитера. Эта жилая зона, должно быть, имеет радиус в несколько километров – гравитация здесь кажется почти такой же, как и там, где я начала подъем. Я в шахте с гравитацией и атмосферой древней Zemly. Достигнутая в конце концов скорость падения – ускорение под действием силы тяжести и замедление из-за трения о воздух уравновешивают друг друга – должна составлять восемьдесят метров в секунду. Если я не удержусь на очередной скобе, сила Кориолиса прижмет меня к лестнице на скорости двести километров в час и обдерет как липку, прогонит будто сыр через терку. И только кровавая полоска на ряде скоб будет напоминать о моей героической попытке. Я, конечно, могу продолжить восхождение, но как управиться со спуском в случае необходимости, ведь я устала от подъема? Никто не гарантирует, что он дастся мне сколько-нибудь легче. Да, больше не придется подтягиваться на руках, но нагрузка на локти возрастет, а оба локтевых сустава и так уже горячие, пульсирующие и словно увеличились вдвое.

Впереди маячит еще один проем.

Всего в двадцати скобах от меня.

– Это еще что такое? – бормочу я себе под нос. Тихо сама с собою я веду беседу… К слову, не лучший знак. Достигнув края проема, ощупываю пол. Да, он реален.

Следующее отчетливое воспоминание: я сижу на полу перешейка, свесив ноги над пропастью. Видимо, у меня снова был короткий провал в памяти. Осознав это, вздрагиваю – кровь бьет в жилах фонтаном.

Этот перешеек похож на предыдущий как брат-близнец. И двухметровая дверь в стене с запорным колесом – такая же. Значит, либо мне очень не повезло, либо… Никто не мешает попробовать открыть эту дверь. Если не поддастся, просто отдохну здесь. А потом буду думать, куда лучше – вверх или вниз. Можно подбросить монетку, если у меня хоть одна при себе осталась. Ползти вверх не получится, пока убитые мышцы хоть чуть-чуть не опомнятся. И у меня нет с собой ни еды, ни питья… так что, вероятно, вниз, вниз и вниз – обратно в глубины тоталитарных фантазий епископа Юрдона.

Я вернусь туда, если не упаду в пропасть.

Или если дверь можно открыть.

Прежде чем подойти к двери, я выделяю себе еще пару килосекунд на отдых. Затем пробую сдвинуть колесо одной рукой. Оно медленно набирает обороты; застоявшиеся без дела уплотнители «вздыхают», дверь отделяется от рамы и распахивается в сторону. Я смотрю в проем и вижу мир, который мне кажется совершенно непонятным.

Пол перед дверным проемом ровный, слегка шероховатый, с сероватой штриховкой, типичной для системы мощения с высоким сцеплением. Сегменты представляют собой плитки Пенроуза [17]. Наверное, робот-укладчик прополз внутри этого огромного цилиндра по заранее определенному оптимизированному маршруту, не предусматривающему никаких перекрытий, производя и укладывая тесселяцию в процессе. Над моей головой – серая крыша, изгибающаяся вдали и сливающаяся с вздернутой полусферой горизонта. Остроконечные ромбовидные стержни тянутся от пола до потолка – дверь, через которую я только что прошла, располагается в нижней части одного из этих огромных и широко расставленных прутьев титанической решетки.

Вероятно, это промежуточный этаж, опорная конструкция между жилыми уровнями. Или уровень, не связанный с разветвленной сетью Т-ворот – никем не обжитый, ничуть не обустроенный. Полагаю, я пролезла прямо над брандмауэрами безопасности, по своего рода вентиляционной трубе. А если я спущусь ниже того уровня, откуда начала, что там найду? Логово экспериментаторов, где они работают с Королем в Желтом? Или такую же непутевую пустоту?

Слабея в коленях, я приваливаюсь к внешней стенке трубы, по которой только что поднялась, и чувствую себя совершенно измотанной. Таращусь на потолок, находящийся почти в полукилометре от меня, отслеживаю его изгибы – этот фрагмент ИРЛ-пространства без шуток огромен. Здесь есть даже «облака» – мглистый пароконденсат, собирающийся у вершин «прутьев». Воздух влажный и пахнет сухими дрожжами. Странные монохромные возвышения маячат вдали, как холмы или горные хребты. Видимо, элеваторы материи – ждут, когда машины, конструирующие среды обитания, подключатся к ним. Я пытаюсь разглядеть стенки цилиндра, но зона простирается на добрый десяток километров во все стороны – вероятно, даже не на один десяток, а на четыре-пять, – и перспективы теряются в дымке. Тысячи крошечных ярких прожекторов, вделанных в высокий потолок, наполняют это угрюмое «ничего» светом.

Я вполне могу умереть здесь с голоду – гораздо раньше, чем куда-нибудь попаду.