Оранжерея

– Не всегда. – Я приникаю к нему. – Многих – да, редактирует. Но некоторых по какой-то причине выслеживал и уничтожал. Думаю – тех, кто мог бы вычислить, кто за ним стоит.

– Я не знал об этом.

– Мало кто знает. Отредактированные – отредактированы, умершие – умерли. Ну а если тебе посчастливилось чудом не умереть, всю оставшуюся жизнь ты стараешься любой ценой не контактировать с внешней частью Насущной Республики. Удерживать границы микрополии. Так – гигасекунда за гигасекундой после окончания войны. Без надежды на перемены к лучшему.

– Так, но для тебя – не так.

Я чувствую напряжение Сэма через его руку, обнимающую меня.

– Послушай, я устала и не хочу возвращаться к этому. Что было – прошло – как тебе такое? – Я пытаюсь расслабиться, прижимаясь к его телу сбоку. – Стала существом одиноких привычек. Не хотела ни с кем слишком сближаться во время войны, и с тех пор у меня не было такой возможности.

Его дыхание глубокое и ровное. Может, он уже спит. Закрываю глаза, пытаюсь присоединиться к нему, но требуется много времени, чтобы заснуть. Я не могу перестать задаваться вопросом, как сильно ему, должно быть, не хватало контакта с другим живым существом, чтобы рискнуть разделить со мной постель.

11. Похороны

Понедельник – рабочий день, и на обеденный перерыв меня ждут в «обществе», но после вчерашних событий я не собираюсь преломлять хлеб с Джен. Иду на работу с латунным ключом, спрятанным в моей сумке с секретом, захожу в библиотеку и сразу начинаю складывать книги и наводить порядок. Середина утра, Яна еще не приехала.

Надеюсь, она в порядке. Не думаю, что вчера я ее видела, но если она слышала, что произошло, – я не знаю, насколько близко она знала жертв, но могу представить, через что ей пришлось пройти, реально знай они друг друга. Несколько дней назад ей стало плохо. Каково сейчас?

Я иду за стойку администратора. Кругом тишь да гладь, посетителей еще нет, ничто не мешает мне перевернуть табличку на дверях надписью «закрыто» во внешний мир. Немного покопавшись в административной документации, я нахожу домашний номер Яны. Набираю – и спустя пугающе долгий промежуток времени кто-то поднимает трубку.

– Яна?

Ее голос звучит устало, и это не искажения на телефонной линии.

– Рив, ты?

– Да. Я беспокоилась за тебя. Все хорошо?

– Я плохо себя чувствовала. И, честно говоря, мне не хочется идти сегодня. Ты же не против порулить всем одна?

Я оглядываюсь.

– Нет, здесь даже дверь не скрипит. – Я слишком поздно прикусила язык. – Знаешь что? Тебе лучше взять несколько выходных. Через пару-тройку месяцев все равно уйдешь на больничный, лезть из кожи вон нет смысла. Если хочешь, приеду к тебе в выходной, принесу книжки. Послезавтра. Что думаешь?

– Прекрасная мысль, – говорит она с благодарностью.

Мы еще немного болтаем о том о сем, потом я кладу трубку.

Сто́ит мне перевернуть табличку стороной «ОТКРЫТО», как уже знакомый длинный лимузин подруливает к обочине перед входом. Я выдыхаю – что тут делает Фиоре сегодня? – и смотрю, как из него выходит священник. Затем, что удивительно, он открывает дверь другому человеку. Кому-то в фиолетовой рясе и странном головном уборе. Я почти сразу понимаю, кто это должен быть: епископ Юрдон.

Епископ столь же костляв, худ и высок, сколь приземист и толст Фиоре. Вместе они будто аист и жаба. Его кожа необычайно землистая, а скулы торчат как лезвия. Он носит очки в толстой прямоугольной роговой оправе, его волосы льнут к черепу редкими прядями цвета гнилой слоновой кости. Он идет вперед, размахивая руками словно скелет, и Фиоре бежит за ним, пыхтя и тяжело дыша, стараясь не отставать.

– Пожалуйста, послушайте, пожалуйста! – причитает он. – Ваше сиятельство, прошу вас прислушаться и…

Епископ толкает дверь библиотеки, открывает ее и останавливается. Его глаза очень бледные, голубые, со слегка желтоватыми белками. Взгляд – ледяной, презрительный.

– Ты уже не первый раз лажаешься по-крупному, Фиоре, – шипит он. – Мне очень хотелось бы, чтобы в будущем ты держал свои маленькие дрочильные фантазии при себе. – После этих слов он поворачивается ко мне лицом.

– Здрасте?.. – Я выдавливаю улыбку. Он смотрит на меня так, будто я – непись.

– Я епископ Юрдон. Пожалуйста, отведите меня в хранилище документов.

– Ах да, конечно. – Я поспешно выхожу из-за стола и жестом зову его за собой.

Фиоре хмыкает и тяжело дышит, ковыляя за нами, но Юрдон двигается с костлявой грацией, будто все его суставы заменены хорошо смазанными подшипниками. Что-то в нем заставляет меня содрогнуться. Взгляд, который он бросил на Фиоре… не могу припомнить, чтобы когда-либо видела такое выражение чистого презрения на человеческом лице. Веду их в комнату; Мрачный Жнец крадется за мной в сердитом молчании, сопровождаемый неуклюжей маслянистой жабой.

Я отхожу в сторону, когда мы доходим до справочной секции, и Фиоре возится со своими ключами, заметно увядая под яростным взглядом Юрдона. Он открывает дверь и врывается внутрь. Юрдон делает паузу и пронзает меня ледяным взглядом.

– Нас нельзя беспокоить, – сообщает он мне, – ни по какой причине. Это понятно?