Оранжевая смута

Даже если бы у лидера нации были стальные нервы, и то бы они не выдержали. Чувство дискомфорта и непроходящей боли даже во сне, сознание того, что у тебя лицо, как у старого бульдога, приводило к неуверенности в себе, а неуверенность вела к чувству неполноценности. А неполноценность – самая хорошая питательная среда для ненависти и мести по отношению к себе подобным. Лидер нации ненавидел себя и свою нацию. Его нация должна поклоняться ему, как когда-то поклонялась Сталину.

«Я должен заставить их полюбить меня такого, какой я есть, злого, плохого, уродливого. А Востоку я должен показать, что не лыком шит. Мои оппозиционеры все еще на свободе, а ведь я обещал в Донецке, что выведу их на чистую воду, если они к этому времени не сядут за решетку. Они все бандиты, а бандиты должны сидеть в тюрьмах. Эти слова принадлежат не мне, а великому Чорноволу, царствие ему небесное. Все, кто был против меня, – бандиты. Где мой Саша Бздюнченко? Пойду разбужу его. Какое он имеет право дрыхнуть, если я, лидер нации, не сплю, озабочен судьбами своего народа?»

Он опустил ноги на мягкий ворсистый ковер и в тапочках подошел к двери второго салона, где отдыхали его верные соратники – Бздюнченко, Пердушенко, Турко-Чурко, Бессмертно-Серый, министр транспорта и связи Червона-Ненька и министр обороны. Свет в обоих салонах был притушен, самолет гудел и слегка вздрагивал, преодолевая воздушные ямы. Дверь во второй салон открывалась и закрывалась так же бесшумно, лидер нации в носках ступал так осторожно и тихо, что собачье ухо не услышит, и это на какую-то долю секунды обрадовало его. Но эта радость была как блеск молнии. Она тут же сменилась подозрительностью, когда его заплывшие глаза встретились со стеклянными глазами Пердушенко. Петя тоже не спал. О чем он думал? О перевороте и захвате власти? Этого никто никогда не узнает.

– Садись, Витя, – пробасил Петя, не приподнимая головы. – Что, не спится тебе? Мне тоже не спится. Я все думаю о том, как нас встретит Пеньбуш. Пес он, этот Пеньбуш. Скуп, как Плюшкин. Выделил бы хоть миллиард долларов на развитие экономики, а то все жмется. Ведь тратит же он полмиллиарда на революцию в России. Ежегодно. И все впустую.

– Мне нужен Саша, – ледяным тоном произнес лидер нации.

– Саша здесь! – воскликнул Бздюнченко, вскакивая с топчана.

– Пойдем со мной. Хотя лучше поговорим здесь. Доложи о судьбе Колюсникова. Я не могу вернуться из Вашингтона до тех пор, пока этот Донецкий паша на свободе. Либо он работает на нас, либо мы работаем с ним… на его нейтрализацию. Донецк – это гнездо оппозиции на парламентских выборах 2006 года.

– Я постоянно держу связь со своими людьми. Там идет огромная подготовка. Я уже докладывал вам об этом. Сейчас налаживается подслушивающая аппаратура, выискиваются все возможные и невозможные компроматы. Мои люди все еще не могут с ним побеседовать на тему сотрудничества с нами. Надо найти какой-то предлог.

– Все это отговорки, которые меня не устраивают. Турко-Чурко, возьми на себя вопрос задержания Колюсникова.

– Я согласен. Но… надо позвонить Залупценко, он ретивый вояка и проведет все профессионально. Еще надо подключить Пискуляко, генерального прокурора. Я проконтролирую это, господин президент. Обещаю вам, что все произойдет до нашего возвращения из Вашингтона.

– Позвоните судье. Его, этого Колюсникова, не надо выпускать. Пусть судья вынесет нужное нам решение.

– Я бы советовал повременить, – произнес Пердушенко, не поворачивая головы.

– Почему, хотелось бы знать? – почти вскричал лидер нации.

– Попадем в нехорошую историю. Колюсников – председатель областного совета самой крупной области нашей страны. Зачем нам дразнить собак?

– Мне наплевать, слышите – наплевать на всех. Колюсников должен сесть за решетку, а за ним и Яндикович. Есть еще один губернатор на западе государства, правда, он уже снят и заменен другим. Его тоже арестовать. Фамилию его уже забыл. Козак, кажись.

– Нет, Рюкзак.

– Верно, Рюкзак. Правильно. Моя нация не может терпеть оппозиционеров, мой народ ни за что не позволит измываться над нашими святынями. Я, лидер нации, повелеваю покончить с врагами раз и навсегда. Вы слышите? Раз и навсегда!

12

Бздюнченко теперь всегда сидел рядом с президентом, высоко задирая голову, даже будучи в сонном состоянии. Его должность, как и в США, именовалась госсекретарь, но фактически ему приходилось исполнять роль няньки.