Оранжевая смута

«Этот Бздюнченко, очевидно, неравнодушен к Юлии, – подумал президент. – Должно быть, она потребовала, чтобы он ушел с поста Госсекретаря, выступил публично с разоблачением моего ближайшего окружения, дабы опорочить моих любимцев, а следовательно, и меня самого. Хаос, который царит сейчас в моем государстве после ухода Бздюнченко, говорит о том, что Юлия не та, за кого себя выдает».

Вслед за Бздюнченко ушли еще несколько министров, а когда был издан указ об отправке правительства в отставку в полном составе, многие министры, кроме Юлии, все еще продолжали оставаться на своих местах до прихода новых и решительно ничего не делали. А, например, Залупценко беспробудно пил и, пока находился в сознании, все твердил о том, что все равно всех пересажает.

Как ни трудно было Виктору Писоевичу в этот тяжелый период, он ни на минуту не забывал о своем верном бульдоге Залупценко и решил позвонить ему, успокоить, заверив в том, что он, президент, и в дальнейшем хочет видеть Залупценко в должности министра МВД. Но Залупценко не отвечал, и телефон у него был выключен. Тогда к нему был послан гонщик Кривулько. Бывший министр парился в бане, и Кривулько с трудом пробился туда, тыча в нос охранникам свое удостоверение.

– А, Кривулько, рад тебя видеть, – сказал министр. – Как поживает лидер нации? Передай ему, что я его все равно люблю и пойду охранять его… вместе с Червона-Ненька. Он богатырь, и я богатырь. А теперь говори, кто тебя прислал и зачем? Не скажешь – посажу. У меня уже тысячи сидят за решеткой.

– Меня прислал президент. Позвоните ему срочно, – сказал Кривулько, поворачиваясь к выходу.

Залупценко включил один из мобильных телефонов, и тут же раздался звонок.

– Бывший глава МВД Украины и всего Евросоюза слушает! Это вы, господин президент? Не может такого быть. Чтобы я, министр в отставке, удостоился такой чести, когда сам президент, лидер украинской нации и всего Евросоюза, звонил мне, бывшему… Но я все равно очень благодарен… и позволю себе сказать, что я одобряю ваши решения по поводу отставки правительства и меня как министра… Что-что? Повторите еще раз, сделайте такую любезность. Вы меня приглашаете работать в той же должности в новом правительстве? О, я чрезвычайно рад. Я всех пересажаю. И до Кучумы доберусь, и его мы посадим. У меня две тысячи уголовных дел открыто, а будет двадцать, нет, двести тысяч уголовных дел. Кругом одни бандиты, а бандиты должны сидеть в тюрьмах. Это ваши слова, господин президент, они неоднократно звучали с трибуны Майдана.

Залупценко долго держал трубку в руках, в которой раздавались гудки, а потом вдруг вскочил и начал одеваться.

Залупценко как бы вторично воскрес. Он перестал пить и приступил к своим обязанностям: впереди были тысячи уголовных дел, которые предстояло открыть только ему, министру внутренних дел.

Весть о том, что президент предложил Залупценко ту же должность в новом правительстве, облетела всю страну с быстротой молнии. В тот же день радио и телевидение сообщили о жесте доброй воли президента, и, в интересах нации, Залупценко снова министр.

Весть о предложении президента повергла в уныние остальных министров, но унывать они не привыкли, поэтому унынию они предпочли надежду. Каждый надеялся, что звонок от президента поступит именно ему, если не сегодня, то завтра уж точно.

Министр финансов Пинзденик увешался телефонными трубками и не расставался с этим чудом современной цивилизации ни днем, ни ночью. Звонки поступали постоянно – от любовниц, друзей, знакомых и даже руководителей тех или иных предприятий, которые все еще надеялись, что министр финансов им поможет. Пинзденик все время прикладывал трубку к уху и произносил одну и ту же фразу:

– Министр финансов слушает.

Но звонка от президента не было.

В половине одиннадцатого вечера кто-то позвонил и долго молчал. Это удивило Пинзденика.

– Господин президент, это вы? Я у телефона. У телефона бывший министр финансов Пинзденик, ваш покорный слуга. Я вас слушаю, господин президент. У меня много творческих планов, я еще не исчерпал себя. Вы правильно решили убрать эту кикимору Юлию, она всегда хвасталась дружбой с вами. По ее выражению лица можно было догадаться о том, что у вас с ней не совсем обычная дружба. И в народе это бытовало. А тут, своим указом, вы как бы всем украинцам, всей Европе продемонстрировали: у меня, лидера нации, нет ничего общего с премьер-министром в юбке.

– Дурак ты, Пинзденик, – прогремело в трубке, и раздались гудки. Пинзденик почти угадал голос президента. Он обхватил голову руками, затем начал массировать виски и, наконец, догадался, что он в разговоре с лидером нации проявил невежливость и близорукость. Нельзя было намекать на близкие отношения президента, это оскорбило его.

Но тут раздался самый громкий сигнал, выраженный в мелодии. Этот мобильник стоил семьсот долларов.

– Лидер нации, простите, министр финансов внимательно слушает вас! – произнес Пинзденик, вставая с дивана.