Оранжевое солнце

«А без твоих советов обойтись можно? Отец посылает ее на курорт...»

Жаль мне Гомбо...»

Хухэ отложила письмо, обратилась к Эрдэнэ:

— Не понимаю Цэцэг. Почему она жалеет Гомбо? Если человеку кто нравится, для него он красивый. Верно? Знаю я Цэцэг, любит колючки подбрасывать. Эту Эмму так разрисовала, верить не хочется. Не слепой же Гомбо: нравится, значит, уж не такая...

— Хватит! Куда суешься? — оборвал Хухэ муж, но она свое:

— Ты сбоку, не знаешь ни Гомбо, ни Цэцэг. Ну и помолчи... — Хухэ подошла к гостю. — Скажи, Эрдэнэ, у Гомбо с Цэцэг дружба?..

— Наверное, — уклонялся Эрдэнэ, зачем дуть на тлеющую головешку, вспыхнет огонь...

— Глупый. Она от меня не таится, говорила, что еще в школе нравился ей ты...

У мужа Хухэ взорвалось терпение:

— Прекрати! Не слушай ее болтовню, Эрдэнэ. Ты же знаешь: Золотая мышь всегда вонзает зубы в чужую тайну...

— Тайну? У нас с Цэцэг тайны нет. Сердца открытые. Понял?

— Наверное, ты и обо мне болтаешь? — наступал на Хухэ муж.

— Для тебя отбираю только золотые зернышки.

Эрдэнэ смеялся. Хухэ убирала со стола посуду. Муж попросил:

— Хухэ, налей-ка нам еще по чашечке кумыса, да пополнее...

Возвращался домой Эрдэнэ и в такт шагам нашептывал: «Эмма... Верблюдица в бескормицу... Большеглазая коза..» Бямбу часто говорит: «Кто бросает грязью в моего друга, грязнит и меня». «Цэцэг, ты злюка. Прицелилась в Эмму, попала в Гомбо...» Запнулся, выругался. Отыскал папиросы, блеснул огонек, закурил. Гобийская ночь нависла над землей стеганым одеялом, усыпанным звездами, они мигают низко-низко. «Вот та, всех ярче, — Цэцэг, а вот та, желтая, сердится, — мой родной жирный тарбаган... Надо ему написать письмо. Поздравить, ведь он уже начальник».

Тяжелый выдался вечер: тусклое небо, печальное небо, такое бывает перед бурей. Вошел, и родная комната показалась чужой, бесприветной. Не хотелось ни просматривать свежие газеты, ни слушать радио. Отказался от вечернего чая. Не написал письмо брату... Не сон его одолевал, ему хотелось поговорить с самим собою, а вышло по-иному — он быстро уснул. Неожиданных новостей из письма Цэцэг словно и не было.

...И вновь загорелась утренняя заря Гоби, вновь торопились Бямбу и Эрдэнэ к машинам. В цехах и на рабочих участках пурпурные флажки передовиков производства. Такой флажок и на машине Эрдэнэ. Подошел Бямбу:

— Перенесу твой флажок к себе. Разве я старик? Зря не берете меня в свою бригаду...

Крутились безотказно маховики машин, кряхтели натужно насосы, вода торопилась туда, где ее надо очень много, флажков почетных развевалось все больше.

Жизнь не гладкое колесо, а с зазубринами; за радостным из-за угла часто поглядывает худое. На производственной десятиминутке сам начальник рудника объявил благодарность ударной бригаде, а через час взревел аварийный гудок. У головной машины выбило болты, захлебнулись насосы, затрещали телефоны со всех производственных участков: «Воды! Воды!» Прибежал главный инженер. Осмотрел нутро машины, покореженные покрышки, мертвые стволы, побледнел:

— На неделю вышибло все производство из графика, а то и больше...

Бригада ревсомольцев взялась ликвидировать аварию за сутки. Все смены включились.

На стене газета «Молния», в ней вместо передовой статьи акт: ревсомольцы восстановили машину за двадцать часов.

Никакого торжества не было. Усталые ревсомольцы отсыпались, машина, хотя и смирилась, выполняла послушно то, что от нее требовали, но и послушный конь спотыкается.

...Знойное лето сдавалось; вечерами в Дзун-Баин заглядывал прохладный ветерок — гость с севера. Вчера вернулся с охоты старый гобиец, уверял, что куланы — дикие ослы — спешат к югу. Надежная примета: жди раннюю осень.

Маленькая телеграмма, ее только что вручили Эрдэнэ, в ней ласковые слова с горькой начинкой: «Поздравь, брат, женюсь. Твои Гомбо и Цэцэг.» Неожиданное коварство может и лошадь свалить с ног. Эрдэнэ устоял. Горячился, дергал рычаги машины, словно виновница она, а не Гомбо. Скоро ли прибежит Хухэ? Он не простит ей ничего. Болтунья! Не зря муж ее одергивает... Бросил машину, помчался по коридору, размахивая телеграммой:

— Конец! Конец!..

— Сумасшедший! Какой конец? Больше двух часов до конца работы. Ты бросил машину? Хочешь взорвать нашу бригаду? Что у тебя за бумажка в руках? Дай сюда! Беги к машине!.. — ругался Халтар.

...Радостен сигнал — рабочий день закончен. Пришла Хухэ с мужем, знакомый голосок:

— Привет рабочему классу!

Эрдэнэ отвернулся, не хотел ни слушать, ни говорить. Рывком закрыв дверцы инструментального ящика, обошел машину и направился к выходу. Преградил путь муж Хухэ. Эрдэнэ покраснел, кулаки сжались:

— Пусти! В окно выпрыгну... Уведи свою болтунью!..

Хухэ подбежала, погладила Эрдэнэ руку:

— Какой же ты злюка... Выслушай. Дочитаю тебе письмо Цэцэг. Я схитрила, утаив немного... Не думала, что подкрадывается худое...

— Она вообще не думает... Чаще хихикает, острые зубки показывает, — зашумел муж. — Скорее читай! Опоздаем...